Брюс Ли. Путь воина
Шрифт:
Он выбрасывает еще один боковой кик, стараясь попасть в Ли, но, поскольку он кипит от злости, все движения легко расшифровываются, и Ли с легкостью уклоняется от удара.
«Я сказал: эмоциональное удовлетворение, а не злость! — указывает Ли. — Давай еще раз, со мной».
Иными словами, кики мальчика попросту должны были быть непреднамеренными ответными реакциями на движения Ли, подобно тому, как эхо следует за звуком. Слова Ли доходят до юноши, и он выбрасывает еще два боковых кика, ни один из которых не может быть расшифрован или как-то рассчитан на публику. Они просты, направленны — и попадают в цель. Хотя Ли все так же может парировать их, он признает успехи мальчика.
«Отлично!» — восхищается Ли,
Вопрос возымел на мальчика эффект, подобный тому действию, которое произвел аналогичный вопрос на сороконожку, когда ее спросили, как это она ходит с помощью такого количества ножек. Пытаясь выиграть время, он отвечает: «Дайте мне подумать…» Ли резко прерывает его с помощью не совсем нежного подзатыльника, чтобы мальчик вернулся к действительности — к настоящему.
«Не думай — чувствуй! Это как палец, который указывает на Луну», — объясняет Ли и далее замечает, что мальчик смотрит на его палец, вместо того чтобы смотреть туда, куда этот палец указывает. Ли снова возвращает его к действительности, на этот раз хлопнув его по лбу.
«Не сосредоточивайся на пальце или упустишь чудесное сияние!» Вывод здесь следующий: не принимайте изящную форму за истинное содержание и не давайте эмоциональным крайностям быть решающим фактором вашей реакции на ситуацию. Напротив, делайте свои движения, чтобы «действительно» и «честно» выразить свое подлинное «я» — нужно это делать естественно, все должно происходить почти само по себе в тот самый момент, когда противник приоткрылся.
Иначе говоря, можно было бы сказать, что противник сам «вызвал» вашу реакцию, поскольку она произошла почти самопроизвольно. И это еще один урок ву-син: не фиксируйте внимание на каком-то отдельном объекте, не позволяйте мыслительному процессу препятствовать вашей способности реагировать спонтанно на то, что с вами происходит. Ли намеревался проработать эту тему в сцене разговора между старым шаолиньским монахом и им самим. Сцена должна была последовать за приведенной, но — по типичным голливудским причинам — была вырезана из окончательного варианта фильма из страха, что западная аудитория ее не поймет. К счастью, в личном экземпляре сценария Ли записал этот диалог, который он сочинил для злополучной сцены:
СТАРЫЙ МОНАХ: Твое мастерство теперь уже — не вопрос техники, но духовного видения и тренировки. Я бы хотел задать тебе несколько вопросов. Что ты чувствуешь по отношению к противнику во время спарринга?
ЛИ: «Противника» нет.
СТАРЫЙ МОНАХ (тоном собеседника, ожидающего большего от ответа): И почему это так?
ЛИ: Потому что слова «я» просто не существует.
СТАРЫЙ МОНАХ (счастливый, что ученик понимает): Да?!
ЛИ: Поэтому, когда в образе мыслей нет осознания конфликта, когда забываешь слово «ум», тогда состояние бездумности становится состоянием наибольшей подвижности. Когда мой противник расширяется, я сокращаюсь. А когда он сокращается, я сжимаюсь. И тогда, как только появляется возможность, «я» не наносит удар (в это время Ли поднимает кулак) — удар наносит «он» сам по себе.
В этом фильме Ли раскрывает также необходимость компетентности во всем, что относится к боевым искусствам, владения всем арсеналом киков, ударов, бросков, захватов и махов. В заключительной сцене сражения Ли подчеркивает, что, как бы вы ни владели приемами невооруженной борьбы, вы должны также научиться действовать против оружия, потому что не каждый противник, с которым вы встретитесь, будет драться честно. Ли получает несколько ран, тем самым показывая, что иногда приходится чем-то пожертвовать, чтобы добиться цели.
Эта идея, конечно, отражена в его письменном учении:
Забудьте о победе и поражении; забудьте о гордости и боли. Пусть противник оцарапает вас, и вы расплющите его плоть; пусть противник расплющит вашу плоть, и вы сломаете ему кости; пусть он сломает вам кости, и вы лишите его жизни! Не думайте о том, чтобы благополучно спастись бегством, — пусть ваша жизнь лежит перед ним!
Поскольку Ли не дожил до завершения этого фильма, мы можем только предполагать, какие уроки он, возможно, надеялся преподать посредством «Игры со смертью». Безусловно, ни один из них не присутствует в той поделке, которая вышла под этим названием после его смерти. Мы знаем только то, что он отснял на пленку продолжительностью в один час. Жаль, что только пятнадцать минут этого материала попало в окончательный вариант, который появился на экране. И все-таки, мы только улыбаемся, размышляя о том, чем мог бы стать этот фильм.
| «Игра со смертью». Предполагалось, что эго будет фильм о принципе «сгибайся и выживешь». Здесь Брюс Ли приспосабливается к весьма крупному препятствию (в лице Карима Абдул-Джаббара), которое преграждает ему дорогу в предварительной сцене сражения, отснятой в октябре 1972 г. |
Ли надеялся сделать фильм, который стал бы кинематографической демонстрацией его философии боевых искусств джит кун до, и в этом смысле он, несомненно, великолепно выполнил бы свою задачу. Его желанием было преподать древний урок кунг-фу — урок инь — ян, который учит необходимости понять, как сгибаться перед превратностями судьбы, не бороться с ними лоб в лоб — и поэтому выжить. Научиться, как мгновенно заполнять бреши в обороне противника, по мере того как они проявляются, и, подобно воде, течь вместе с любой ситуацией. В главе 6 мы обсуждали то, что он собирался показать в начальной сцене фильма, которая так и не была отснята. Мы также говорили, что он надеялся, пользуясь этим фильмом как аллегорией, раскрыть глубокие духовные истины через истории, которые неискушенному глазу покажутся довольно простыми.
Хотя Брюс Ли при жизни завершил только четыре фильма, вы можете заметить, что в каждом он пытался преподать моральный урок, который довел бы до сознания зрителя некие вечные ценности. Именно этот дар Ли ставил обособленно от всех остальных мастеров боевых искусств и, разумеется, продолжает отделять его от тех, кто пытался заменить его на экране. Он был философ и учитель, и его жизнь и призвание отражали эту его природную склонность.
Без сомнения, способность честно выражать самого себя проявляется в каждом его фильме. Именно потенциальная возможность самовыражения через кинематографические аллегории привлекала Ли в первую очередь в этой профессии. Когда американский журналист спросил его, получает ли он удовольствие от работы актера, Ли ответил: «Да, от начала и до конца — потому что это мой путь выражения самого себя».
Ли уподоблял процесс честного самовыражения своей огромной внутренней силе (которую я предпочел назвать его «внутренним воином»), и именно это основное, чистое и честное чувство, которое он выражал так убедительно через фильм, по мнению Ли, было главной причиной интереса к нему публики.
Во мне есть эта сила, из-за которой публика верит в то, что я делаю, потому что я в это верю. Эта сила присутствует, и я должен играть таким образом, чтобы моя игра находилась где-то на границе между реальностью и вымыслом. И пока то, что я делаю, заслуживает доверия и пока я обладаю этой силой, все хорошо.