Брюссельские убийцы
Шрифт:
— Я же вам сказал, ноги его здесь больше не будет. Никчемный он парень, недотепа. Пытался завербоваться в Комору, да кому он там нужен! Хотя стреляет неплохо...
— Где-то же он обретается, — настаивал Малко, похрустывая тысячефранковой банкнотой.
Хозяин даже не взглянул на деньги.
— Да шляется где-то, — буркнул он. — Может быть, бывает у своей матери. Рано или поздно я с ним увижусь, если хотите, оставьте ему записку.
Это было слишком ненадежно. Малко пригубил пиво, чтобы подумать. Вдруг какой-то худощавый усач со свирепым взглядом,
— Я знаю, где он частенько бывает, ваш ван де Путте.
Несмотря на отталкивающую внешность мужчины, Малко готов был его расцеловать.
— Где?
Усач протянул руку к тысячефранковой банкноте.
— С памятью у меня плохо стало...
Едва деньги исчезли в его кармане, как память вернулась к нему.
— Только вам придется встать пораньше, — сказал он. — Обычно он с семи утра торчит на Блошином рынке в квартале Мароль. Продает военные сувениры, всякие такие штуки. Только не говорите ему, что это я вас туда послал.
Малко хотелось бы разузнать побольше о своем осведомителе, но в «Казан» царила атмосфера тайны — видимо, напоминание о былых заговорах. Хозяин вдруг наклонился к ним и подозрительно спросил, понизив голос:
— Вы хоть не шпики?
Эрик Бонтан заверил его в обратном, и толстяк снова заулыбался.
Теперь оставалось только дождаться завтрашнего дня. Приведут ли к чему-нибудь все эти усилия, спрашивал себя Малко. Надежда найти проклятого Фокса была весьма хрупкой.
Блошиный рынок на площади между пожарной частью и собором Непорочной Богородицы нельзя было назвать веселым местом. Малко оставил машину на улице Блаэс рядом с площадью. У Эрика Бонтана была небритая физиономия и помятый вид.
— Надеюсь, что я узнаю его, — вздохнул журналист. — Не так уж часто я его видел...
Тротуаров не было видно под ассортиментом Блошиного рынка. Зрелище было жалкое. Оборванные бродяги раскладывали прямо на земле предлагаемый на продажу хлам, которого стыдился бы старьевщик. Какой-то отвратительно грязный бородач вывесил на натянутой веревке два в клочья изодранных мужских костюма... Вдруг журналист остановился, пристально всматриваясь в молодого человека, одетого в старую куртку с капюшоном и засаленные рваные джинсы, который сидел перед разложенными на брезенте ржавыми ножами, пожелтевшими журналами времен последней войны, обшарпанными патронташами и несколькими грязными пилотками. У него были зачесанные назад черные волосы и очень высокий лоб; лицо с ввалившимися щеками и глубоко посаженными глазами напоминало маску мертвеца...
— Кажется, это он, — пробормотал Эрик Бонтан.
Увидев подходивших покупателей, торговец схватил штык-нож со сломанной ручкой и помахал им, подобострастно улыбаясь.
— Подлинный, с войны! Был в Сталинграде...
Он готов был предложить любой сувенир вплоть до черепа Гитлера. Жалкое зрелище... Не сводя с них глаз, он держал перед собой нож, как держит крест священник, изгоняющий Дьявола. Журналист поспешно отмахнулся и спросил:
— Жозеф, ты меня помнишь?
Жозеф
— Нет, а что? Кто ты такой?
— Эрик Бонтан из «Суар».
Затуманенному мозгу этого жалкого подобия человека понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить услышанное; наконец лицо его просияло.
— Как ты вовремя! У меня есть что тебе порассказать! Хотел даже позвонить, знаешь, да потерял твой телефон.
Он огляделся, глаза его увлажнились при виде вывески бистро на углу улицы Блаэс.
— Как насчет опрокинуть по стаканчику вместе с твоим приятелем? Холодно сегодня, а я уже почти все распродал... Но как ты меня нашел?
— Один парень в «Казаи» подсказал.
Не ожидая согласия, ван де Путте завернул свой товар в кусок брезента и рысью устремился к бистро.
— Кошмар, правда? — шепнул журналист на ухо Малко. — Я не думал, что он так опустился. Может, смоемся?
— Нет уж, — ответил Малко, — придется испить эту чашу до дна. Может быть, он все-таки что-нибудь расскажет.
После пятой кружки «Трапписта» Жозеф ван де Путте сделался на редкость словоохотлив, пустившись в пространные воспоминания о том, как он завербовался в Африку и сражался против кровожадного тирана. Малко понимал, что в его путаном рассказе нет ни слова правды. Чистой воды мифомания.
Эрик Бонтан воспользовался паузой, чтобы перевести разговор на животрепещущую тему:
— А как твои друзья из ВНП? Ты с ними видишься?
Жозеф ван де Путте тут же напустил на себя таинственный вид и наклонился к уху журналиста, забрызгав его пеной.
— Не так громко. Типы из госбезопасности у нас на хвосте. За мной все время следят. Потому и приходится часто переезжать. Они знают, что мне известно такое... Ты не думай, мы еще кое-что можем. У нас есть даже склад оружия, — добавил он еще тише. — Ждем команды. Не отсюда, — таинственно прошептал он.
— А «Полковник»? Ты его больше не видел? — поинтересовался журналист.
— Т-сс! Это фигура! Он мне пару раз звонил, я не теряю с ним связь.
Это был явный вымысел. Эрик Бонтан не отступал.
— Он, кажется, очень тебя ценил.
Жозеф ван де Путте напыжился.
— Еще как! Только мне и доверял. Мы с ним проворачивали такие дела...
— Ты знаешь, что с ним сталось?
Ван де Путте поднес палец к губам.
— Он не сложил оружие. Он борется. Против коммунизма и его агентов в Бельгии.
— А как он выглядит? — спросил Малко.
Встревоженный слишком конкретным вопросом, Жозеф ван де Путте помолчал, затем пробормотал неуверенно:
— Потрясающий человек. Высокий, сильный, настоящий спортсмен. Серые глаза, всегда спокойный взгляд... Полковник — он и есть Полковник. Я его однажды сфотографировал.
Малко показалось, будто ему в легкие вдохнули чистый кислород. Похоже, этот жалкий человечишко ван де Путте оказался настоящей находкой.
— Вот как? — притворно равнодушно спросил он. — С его разрешения?