Бубутоза из Свихляндии
Шрифт:
Весь день он не мог отделаться от мыслей о загадочном письме. И уже дома, за ужином, Мимоходов, наконец, принял окончательное решение.
– Тань, завтра у нас на заводе совещание, – включив телевизор и, завалившись на диван, громко известил он свою «половину». – Просидим, наверное, допоздна.
– Да-а?.. – неожиданно этому огорчилась Татьяна, выглянув из кухни в поблёкшем, застиранном халате, отчего и сама показалась Павлу заурядной и потускневшей. – А я думала, будешь вовремя.
– Ну, не знаю… – Мимоходову за себя вдруг стало неловко, и он решил немного «подсластить пилюлю». – Если отменят, то приду, как и обычно.
Однако для себя он твёрдо знал: «совещание» не отменят!
…Поёживаясь под пронизывающим
Обида и негодование терзали его. Мимоходов, буквально, возненавидел обманщицу Таю, которая посмела не явиться на ею же назначенное свидание. Помимо этого, в глубине души он чувствовал, что «круто лохонулся», и это ощутимо уязвляло его самолюбие. Вот так, «на мякине», его до этой поры едва ли кто мог бы провести. «Ой, дурак! Ой, дурак! – без конца мысленно повторял Павел. – Не дай бог, кто узнает – хоть вешайся! Засмеют…»
И тут неожиданно он вспомнил про Татьяну. Подумалось: а как бы он отнёсся к тому, что если бы не его, а её кто-то неизвестный пригласил на свидание? И как бы он отреагировал, если бы она, сочинив ему небылицу про несуществующее собрание, побежала на рандеву с другим мужчиной? От таких мыслей Мимоходова бросило в жар. В нем заговорила ревность, быстро сменившаяся на запоздалое раскаяние. Верность законной жены, которую до этого он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, вдруг обернулась другой стороной… Он вдруг понял, что ведь и Татьяна кому-то может очень-очень понравиться. И кто-то другой может начать за ней ухаживать… И ещё неизвестно, отвергнет ли она знаки внимания поклонника, если, случись, узнает о сегодняшних похождениях своего «благоверного».
Чем ближе Павел подходил к дому, тем суровее становились его думы. Он решил заочно отомстить негоднице Тае. И – как отомстить! О-о-о! «Что, вертихвостка, хотела меня охмурить? – язвительно мыслил Мимоходов, – Надеялась разбить нашу семью? Черта с два! Зря старалась – не выйдет! Фигу с маслом тебе, а не цветы. Их получит та, которой они и должны быть предназначены – моя законная жена, чьего мизинца ты не стоишь!.. Поняла, мымра?!»
Обуреваемый такими правильными мыслями, он нажал на кнопку звонка. Сияя счастливой улыбкой, нарядная, неожиданно ставшая совершенно неотразимой, Татьяна распахнула дверь и радостно воскликнула:
– Ой, ну наконец-то! А я как чувствовала, что ты ко времени придёшь.
Слегка ошарашенный этой метаморфозой, Павел молча развернул газету и протянул жене прозрачный, хрустящий кулёк с тремя ярко-алыми розами.
– Пашка! Какой же ты, все-таки, молодец! – восхищённо ахнула Татьяна, принимая цветы. – Даже не надеялась, что вспомнишь про мой праздник.
Она поцеловала его и какой-то особенной, невесомой походкой направилась в зал к накрытому столу, подле которого, присматриваясь к бутылкам с лимонадом, крутились их сорванцы – Ромка и Славка. «Бли-и-и-и-н! – мысленно воскликнул Павел, прикрывая дверь. – Сегодня же Татьянин день! Как же я забыл? Ну и ну-у-у-у…» Ему вдруг стало по-настоящему стыдно за свою, пусть и не состоявшуюся, но – как ни верти – измену.
Неожиданно сверчком запиликал телефон. Подняв трубку, Мимоходов услышал голос своей двоюродной сестры Нины, жены Анатолия.
– Пашка? Так, говоришь, не пришла Таечка? Да? Ц-ц-ц-ц! – с «сочувственным» сарказмом Нина поцокала языком. – Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! Какова негодница! Так бессовестно обманула порядочного, честного мужчину… Ну, что молчишь-то? В общем, проспорил ты, Паша!
– Ты о чем это? – ошарашенный её осведомлённостью, еле выдавил Павел.
– Забыл? Пить в тот раз надо было меньше, – засмеялась его собеседница. – Помнишь, когда-то я тебе высказывала насчёт той фифы, Толькиной родственницы, которую ты на его именинах прилюдно начал тискать за задницу? Вот. И мы с тобой заключили пари. Ты ещё тогда расхвастался, мол, свою родную и любимую Таню ни на кого не променяю!.. Вот мы и поспорили, что если такое, всё же, случится – надумаешь гульнуть, ты на свою «заначку» вместо лодочного мотора купишь Татьяне новую шубу. Так что, раскошеливайся, «Казанова». Ей об этом рассказывать не собираюсь – зачем расстраивать? Но ты – знай: хоть раз вильнёшь «налево» – сама с тебя шкуру спущу. Запомни!
Раздались короткие гудки. Растерянный, сконфуженный Павел медленно опустил трубку…
* * *
Глава 2 ПАТЕФОНОВСКИЕ БЫЛИ
Кто не читал весёлые рассказы Н.В.Гоголя, написанные им от имени пасечника Рудого Панька, который поведал миру были, услышанные им от некоего дьячка сельской церкви? Впрочем, изложенные в них события происходили в стародавние времена. Вот и подумалось: ну а почему в более поздние времена, скажем, сельский бухгалтер не может поведать о не вполне обычных событиях, происходивших в его селе? Конечно, может! Так и появились «Патефоновские были» о весьма загадочных происшествиях, некогда происходивших в отдалённом, российском селе Баклушине.
* * *
СЮРПРИЗ К ЮБИЛЕЮ
(быль, рассказанная главбухом АО «Баклушинское» П.П.Патефоновым)
Лет двадцать назад история эта случилась. Или даже больше… Бо-о-о-льше! Ох, скажу я вам, «весёлое» было время! В ту пору, помнится, рубли мы получали миллионами, на базар ходили с мешком денег, а покупок на них набирали столько, что и в кармане умещалось. К той поре мы уже успели выучить мудрёные заграничные слова – «ваучер», «приватизация» и «инфляция». Наш совхоз превратился в АО, коров и свиней в нем поубавилось, куры исчезли напрочь, зарплата стала расти как на дрожжах, а холодильники иной раз пустели настолько, что заведись там хоть чуть-чуть уважающая себя мышь, она немедля повесилась бы…
Однажды вечером готовились мы встречать гостей. Супруга моя, Лидия Аристарховна, хозяйничала на кухне, а я в зале наводил блеск в поте лица. Сам, про меж делом, то на часы, то на стол поглядываю. А на нем, знаете ли, такая деликатесная композиция образовывается – хоть натюрморт пиши. А то ж! Аристарховна у меня такая умелица, что и не будет ничего, а всё равно найдёт, чем стол накрыть. И вдруг замечаю среди стеклянной «артиллерии» вин и наливок (понятное дело, марки «Сделай сам») какую-то фирменного вида пузатенькую бутылку с надписью иностранными буквами «Джин». Ишь ты, думаю, моя Аристарховна для кого-то расстаралась. И, скорее всего, для моего племянника Андрюхи. Ну-у-у, это фрукт – не нашего огорода! Как же! – целых три года в чьём-то посольстве сантехником работал, пока спьяну не устроил там потоп во время то ли – раута, то ли – ленча, и не вылетел с работы как опасный диверсант. С тех пор обретается у нас, в Баклушине.
И вот – надо же греху случиться! – разобрало меня любопытство: что же это за пойло такое? Дай, думаю, хоть на язык этот джин попробую. А то застолье начнётся, и даже понюхать, может быть, не удастся. Недолго думая, отвинтил я пробку, а из бутылки – как фыркнет! Похлеще шампанского. В глазах у меня защипало, в ушах зазвенело, в носу защекотало… Кое-как прочихался, и вижу такое диво: посреди комнаты стоит женщина лет тридцати пяти в дорогой шубе, все пальцы – в золотых перстнях, в ушах серьги по полкило, на лице пуд помады и румян. Я сначала подумал, что это свояченица Фаинка раньше времени пожаловала. Но потом пригляделся – нет, не она.