Будь моей мамой!
Шрифт:
– Мама! Мамочка! – не помня себя от ужаса, Вероника взлетела вверх по ступенькам, все еще лелея внутри себя надежду, что это не в их квартиру вызвали врачей.
Сердце пропустило удар и замерло, когда девушка оказалась на лестничной площадке перед приоткрытой дверью.
– Только не это! – в отчаянии прошептала Ника, переступая порог квартиры. – Мама! – повысила голос, но тут же прикрыла себе рот ладошкой.
В комнате мамы ярко горел свет. Незнакомые люди столпились у кровати. К Веронике обернулась женщина средних лет в бирюзовой
– Вы кто? – строго спросила она.
– Я ее дочь, – голос предательски дрогнул, горло сковало спазмом, – что случилось?
– Не мешайте, девушка, – строго проговорила женщина, – разбираемся. Похоже, у вашей мамы случился инсульт.
Из Вероники как будто разом выбило весь воздух. В глазах потемнело, ноги стали ватными. Нельзя раскисать! Сделала глубокий вдох. Медленный выдох. Только нельзя позволить панике взять вверх. Сейчас не время.
– Ника…
Хриплый голос из кухни немного отвлек ее от переживаний и вернул в реальность. Вероника обернулась. В дверях стоял отчим. Бледный, растрепанный и совершенно трезвый.
– Что случилось? – вновь задала она этот вопрос.
– Я не знаю, – покачал головой Костя, – я пришел домой, а она…
Он с шумом втянул воздух сквозь зубы и прикрыл глаза.
– Мы забираем ее в больницу, – заявил один из врачей.
Наталью Леонидовну уже положили на каталку. Вероника даже не успела опомниться, как маму уже вывезли из квартиры.
– Подождите! – крикнула девушка, бросаясь следом, – Я с вами!
– Не положено! Вас все равно не пустят в реанимацию, – доктор тут же потеряла интерес к беседе.
– В какую больницу вы ее отвезете? – не сдавалась Ника, следуя за ними.
Она не сводила сосредоточенного взгляда с лица матери. Бледная, осунувшаяся Наталья Леонидовна казалась восковой куклой.
– В двадцать первую, – ответили ей и закрыли дверь в скорую.
Девушка в ступоре смотрела на удаляющуюся по темному двору машину. Ярко мигали проблесковые огоньки на крыше, и громко выла сирена. Не верилось во все происходящее. Такого просто не может быть! По щекам катились крупные, горячие слезы.
– Ника! – отчим, оказывается, все это время стоял рядом.
Он обнял девушку за плечи, то ли в порыве поддержать ее, то ли самому найти связь с действительностью. Особенно остро сейчас ощущалось их одиночество. Как никогда они были нужны друг другу.
– Я в больницу! – сообщила Вероника.
Еей было просто необходимо сейчас что-то делать.
– Тебя не пустят же, – покачал головой отчим.
Девушка посмотрела на того, кто не так давно заменил ей отца. Сейчас он казался бесконечно уставшим и постаревшим. Как будто вместе с женой врачи увезли его жизненную силу.
– Я попрошу Григория Максимовича позвонить, и меня пропустят, как сотрудника.
– Кто такой Григорий Максимович? – напрягся Костя.
– Мой начальник. В смысле он заведующий отделения, где я подрабатываю на ночных дежурствах, – пришлось признаться в своих ночных похождениях.
В глазах мужчины мелькнуло что-то очень похожее на вину.
– Я не знал… – только и сказал он, опуская взгляд, – прости меня, девочка, – проговорил с тяжелым вздохом, – я думал… я боялся, что ты… прости меня короче.
Вероника улыбнулась грустно.
– Сама виновата, – покачала она головой, – надо было рассказать давно.
Над головой громыхнуло. Яркая вспышка прорезала вечернюю темноту двора многоэтажки.
– Я поеду с тобой! – сообщил Костя, доставая ключи от машины из кармана.
Припаркованный рядом Хендай мигнул и тилинькнул сигнализацией.
– Тебя точно не пропустят, – с сомнением сказала Вероника.
– Зато я буду спокоен, что ты не промокнешь и не замерзнешь, – усмехнулся отчим, – мне так будет спокойней, я хоть делом буду занят, и не буду накручивать себя. Пожалуйста!
Он так посмотрел в глаза Ники, что у нее невольно сжалось сердце. Сильный мужчина сейчас больше был похож на растерянного мальчишку.
– Поехали! – приняла она решение, – Может быть что-то нужно будет привезти или лекарства купить.
Машина мчалась по темным улицам засыпающего города. Вероника смотрела сквозь мокрое лобовое стекло, по которому время от времени широкими размахами проскальзывали широкие «дворники», и молилась, чтобы с ее мамой было все хорошо.
Ночь прошла без сна. Григорий Максимович помог Веронике попасть в отделение реанимации двадцать первой больницы. Девушка оделась в особую форму, чтобы пройти к матери, но все равно ничем не могла ей помочь. Все что оставалось – это наблюдать за действиями врачей, следить за показаниями приборов и напряженно вслушиваться в диалоги присутствующих.
Кризис миновал. Это стало ясно, по тому, как облегченно выдохнул доктор, руководивший процессом. Вероника могла видеть только его глаза, когда он поворачивался, и слышать голос. Лицо мужчины было наполовину скрыто медицинской маской, на голове шапочка, укрывающая волосы, облачен он был в специальный костюм бирюзового цвета.
Внезапно доктор обернулся и посмотрел прямо на Веронику.
– Можете побыть с ней немного, – проговорил мужчина. Копылова даже не сразу поняла, что он обращается именно к ней, – Только недолго, вашей маме необходим покой. Потом зайдите в ординаторскую, я все вам расскажу.
Благодарно кивнув, девушка сглотнула тугой ком в горле, не в силах произнести ни звука. Медленно, будто боялась спугнуть, приблизилась к кровати, на которой спала ее мама. Осторожно, очень бережно коснулась тонких пальцев теплой руки.
Некоторое время Вероника вслушивалась в ритмичный писк приборов, следила за кривой, выводимой на экран, отмечающей биение родного сердца.
– Мамочка, – прошептала девушка, – как же так? Что произошло? Ты только держись, пожалуйста! Ты мне очень нужна! У меня никого больше нет! Я так сильно тебя люблю…