Будь моим врагом
Шрифт:
Сен крепче прижала его к себе.
— Аламо, Эверетт.
— Сен.
— Что?
— Я соврал.
— Вот удивил! Да я только и делаю, что вру.
Сен с удобством оперлась ему на грудь, болтая ногой в воздухе. До нее не сразу дошло, что Эверетт не имеет в виду кодекс чести аэриш: всегда лгать одним, но никогда — другим.
— Эверетт, ты же понимаешь, смотря кому врать…
— Я чуть не поддался искушению, Сен. Когда в твоих руках столько власти… Когда панель загорелась зеленым… Я соврал тебе. Хотел, чтобы ты думала, будто мне не пришлось выбирать. Нет, я колебался. Я почти поддался. Выбор
— Ты выбрал правильно, Эверетт!
— Да, но теперь я боюсь, что в следующий раз не устою. — Он поднял глаза на Сен. — А ты назвала меня Эвереттом. Причем трижды.
— Три, три, три, — пропела Сен. — Магическое число. Постучи по дереву три раза. Да, я и забыла, зачем пришла! Хочу кое-что тебе показать.
Сен вытащила из-за пазухи карту и положила прямо на прибор. Звезды погасли.
— Только что сделала. Как тебе? Бонару?
Карта изображала дирижабль, но не проворную воздушную акулу, на манер «Эвернесс», а громадину старого типа, вроде тех, что показывают в Кардингтонском музее. Этот дирижабль походил на большую серебряную сардельку. Он вылетал из-за края карты, направив нос вверх. Яркие солнечные лучи били ему в хвост. Лучи Сен нашла в старом журнале, который они купили по случаю в свой последний прилет в Атланту. Там водились такие ретрофутуристические вещицы. Дирижабль Сен вырезала из учебника по истории. Сундук под ее гамаком был завален просроченной косметикой и старыми, искромсанными книгами и журналами.
— Красиво, — похвалил Эверетт. — Мне нравится Солнце.
Сен замотала головой.
— Нет, это не Солнце, это портал. Портал Эйншт… Гейзенберга.
— Ух ты! — В глазах Эверетта зажегся огонек. Давно бы так. — Как ты ее назвала?
— Сейчас, я еще не доделала. — Сен вытащила ручку из кармана и, аккуратно выводя каждую букву, вывела серебристыми чернилами название. Затем поднесла карту к губам, подула — звезды снова заполнили крохотную лэтти — и положила на место. Звезды погасли.
«Эвернесс».
— Правда, я умею придумывать названия?
Эверетт потянулся за картой. Сен стукнула его по руке.
— Это не твое, она принадлежит мне.
Сен прижала карту к губам — та пахла чернилами, невысохшим клеем, старой типографской краской и неведомым будущим.
— Что она означает? — спросил Эверетт.
— Еще не знаю, — пожала плечами Сен. — Увидим.
Вытащив из-за пазухи колоду, она вложила в нее новую карту. Каюту снова заполнили звезды: не настоящие звезды, а точки надежды посреди Паноплии.
— Эверетт, можно?
— Что?
— Подвигать звезды.
Он улыбнулся. Эверетт был из тех оми, что улыбаются редко, но если улыбаются, их улыбка согревает комнаты, души и сердца.
Сен протянула руку. Влево, вправо, к себе, от себя. Ее глаза расширились от восторга, а вокруг кружили мягкие, словно пух, шарики света.
— Куда ты решил нас забросить на этот раз?
— Как ты говоришь, еще не знаю. Один мир не хуже другого. Выбирай.
— Я?
— Почему бы нет? — В стылом ходе каюты пар выбивался у него изо рта. — Выбери мир. Любой.
Автомобиль был черный, полированный, сияющий маслянистым блеском. «Мерседес» представительского класса. Эверетт Л читал про эту модель. Модификация S65 AMG, двигатель мощностью шестьсот
Они промчались по автостраде от портала в Фолкстоне в мгновение ока, зато теперь завязли в пробках, продираясь через Эдмонтон и Тоттенхем. За те два дня, что Эверетт Л провел в других мирах, здесь потеплело. Из-под колес «Мерседеса» летели черные брызги. Горы посеревшего снега высились по обочинам дорог, пешеходы с опаской ступали на заледеневшие утоптанные колеи. Добро пожаловать на планету Хакни.
Стэмфорд-хилл заливали огни, кричащие магазинные вывески зазывали покупателей, из окна автобуса валил пар. Женщина с пятью собаками на поводках выходила с кладбища Эбни-парк, одной рукой из последних сил удерживая питомцев, тянувших в разные стороны, другой вцепившись в круглую шапочку. Именно из этих ворот, но в другом мире, Эверетт Л выскочил и припустил к остановке, пытаясь успеть на семьдесят третий автобус. Именно здесь его сбил такой же «Мерседес». Женщина, что сейчас сидела рядом с ним, тогда занимала его место на заднем сиденье, скромно сложив руки на коленях. Мужчина за рулем, вероятно, управлял и тем «Мерседесом».
Когда автомобиль поравнялся с воротами кладбища, Эверетт Л ощутил на затылке легкое покалывание. Зуд становился все сильнее. До смерти хотелось почесаться. Он заерзал на сиденье — не помогло. Не выдержав, запустил пальцы под воротник школьного пиджака и принялся скрести кожу ногтями, пока ему не начало казаться, что она вот-вот треснет.
Автомобиль миновал ворота и женщину с пятью собаками, и Эверетт Л почувствовал, как что-то скользнуло в ладонь.
Шарлотта Вильерс неодобрительно на него покосилась. В «Мерседесе» представительского класса и натуральной шубке тебе будет трудно убедить Роудинг-роуд, что ты социальный работник. Эверетт Л дождался, пока она отвернется к окну, и разжал ладонь. Вон он, крошечный захватчик.
Долю секунды Эверетт Л преодолевал искушение хлопнуть ладонью по тыльной стороне Шарлоттиной руки. Между рукавом и перчаткой виднелся участок обнаженной кожи. Эверетт Л предвкушал удивление в глазах пленипотенциара, когда она почувствует, как что-то скользнуло под кожу. Увидеть бы, как эти холодные глаза затянет чернота, потому что Нано выест ее изнутри… Нет, Шарлотта Вильерс еще нужна. С ее помощью ему предстоит выбраться из этого мира и вернуться к своим. Голый затылок шофера между форменным пиджаком и фуражкой также выглядел удобной мишенью. Впрочем, не стоит. Двух аварий на одном месте многовато. Надо выждать. Этот мир принадлежал ему.
Когда черный автомобиль свернул на Носволд-роуд, Эверетт сжал кулак. Теперь налево, на Роудинг-роуд, мимо ярких домиков, но снежной каше, сжимая в руке нанопаучка. Ему никак не удавалось согреться. Теперь этот холод навсегда.
ГЛОССАРИЙ:
аламо: влюблен, влюблена
амрийя: персональная клятва или обет, которые невозможно нарушить (из цыганского языка)
барни: бой, драка
бижу: маленький (от французского bijoux— «драгоценность»; в версии Сен — бижусенький)