Будь моим. Книга 1
Шрифт:
– Ну и как?
– Что как?
– Какой у него член? Сантиметров тридцать?
– Боже, заткнись… – прячу лицо в ладонях. – Я не видела…
– Ты что, глаза закрыла? – издевается она. – Такой шанс…
– Я видела его голую задницу.
Надеюсь, что у нашего разговора нет свидетелей, поэтому кручу головой по сторонам.
– Ну хоть что-то… – цокает.
Она вообще не понимает моих чувств. Крис, как и мой брат, ни разу в жизни не была ни в кого по-настоящему влюблена. Андрей ни одну свою девушку не
Кристина тушит об урну сигарету, говоря:
– По-моему, тебе пора переходить на следующий уровень, а то так и умрешь девственницей.
– Это на какой? Преследование? – Пинаю кедом лежащий на асфальте пластиковый стакан.
– Ну, к активным действиям. Он же не экстрасенс. Ты только смотришь на него, и все…
– А он даже не смотрит.
Это больной вопрос. Очень больной!
– Ну так сделай что-нибудь, чтобы посмотрел, – машет в мою сторону рукой. – Как на красивую и сексуальную девушку, – добавляет со вздохом.
– И что ты предлагаешь? В любви ему признаться?
Больше всего на свете я боюсь того, что он надо мной посмеется. Он это умеет. Я никогда не смогу с ним флиртовать. Я боюсь этого так же, как в пятнадцать.
– У меня от дыма мозги слиплись, я не в состоянии сейчас думать. Что у тебя с концертом в следующую пятницу? Мне отпрашиваться?
– Да! – Порывисто обнимаю ее плечи. – Меня взяли!
Мы прощаемся, и я вызываю себе такси.
По дороге домой проверяю чат участников концерта, который закрывает учебный год в консерватории. Конкурс на мое место был пятнадцать человек. На концерте будет министр культуры и еще куча разного народа. У нас оркестр и…
Брынькает уведомление, и я опять проваливаюсь в соцсеть.
Зависаю на фотографии, на которой кто-то застал нас с Градским в тот момент, когда мы слизываем со своих рук соль. Сохраняю фото себе в галерею, а потом открываю и рассматриваю, увеличиваю…
Рассматриваю его лицо, обращенное ко мне. Ленивую усмешку на его строгих губах. И его прямой взгляд на моем лице.
Мои глаза закрыты, а его смотрят на меня.
Он пялился?
Сердце делает в груди рывок, в животе оседает холодок.
Следом прилетает еще одна фотография, где мы боремся за бутылку текилы.
Если бы я так отчаянно не прятала глаза, видела бы, что и тогда он на меня смотрел. Прямо, открыто и с прищуром.
Боже…
У меня что, галлюцинации?
Глава 4
Шум дождя в моих наушниках поставлен на полную громкость. Я вижу, как шевелятся губы моего художественного руководителя, но его слов не слышу, у меня «минута тишины».
Он в сотый раз вбивает в наши головы, какое важное это мероприятие и как серьезно мы должны к нему относиться. Это его методы психологической подготовки к концерту, и они явно морально устарели.
Вокруг меня напряженные и серьезные лица.
Я боюсь потерять концентрацию.
Отхожу в сторону, к стене, чтобы помедитировать.
Убиваю в голове все мысли. Ни одну туда не пускаю. Если потеряешь концентрацию, тебя «несёт», и ты уже себя не контролируешь. Творишь фигню, руки не слушаются и голова тоже. Полный аффект.
У меня такое было. Словить это состояние самое отстойное из того, что может случиться на сцене с пианистом.
Меряю шагами коридор рядом с выходом на сцену и разминаю пальцы, сжимая и разжимая кулаки.
Сегодня заключительный концерт фестиваля в честь юбилея консерватории. Он уже полтора часа длится. В зале моя семья и Кристина, и еще человек двести гостей, в том числе министр культуры и мэр Москвы.
Это накладывает ответственность!
Сейчас на сцене хор с партией фортепиано, но через мои наушники ни единого звука не пробивается. Сначала меня поставили к ним, но потом перебросили в другую партию.
Сердце начинает скакать, когда хористы высыпают из зала в коридор, а техники начинают менять инвентарь.
Тру вспотевшие ладони о бедра. На мне черное шелковое платье в пол с узкими рукавами. Полностью закрытое спереди и с вырезом до середины спины сзади. Мне в нем комфортно, даже несмотря на то, что на мне нет лифчика. Соски спрятаны под гладкими силиконовыми накладками, поэтому мне не угрожает опозориться распущенностью. Мои волосы забраны назад и скручены в гладкую улитку.
Я знаю свою партию наизусть. Я готовила ее к экзамену, плюс за неделю репетиций вызубрила ее так, что смогу сыграть даже в следующей жизни.
По голой коже спины пробегает сквозняк. Окно открыто нараспашку.
Ребята с дирижерского раздают пластинки жвачки. Мне тоже предлагают.
Отрицательно качаю головой. В консерватории есть своя «богемная» тусовка, из которой я выбиваюсь.
Пальцы покалывает.
Эти минуты перед выходом самые ужасные и прекрасные в жизни музыканта. Прекрасные – потому что только на сцене получаешь внутреннее удовлетворение от момента, к которому столько готовился. Ты отдаешься музыке, доставляешь удовольствие аудитории. В этом суть моей сумасшедшей профессии.
– Беккер… – Дергает меня за локоть Наташа, наша главная скрипка. – Але, выходим…
Достав из ушей наушники, высыпаю их в ладонь хориста и вручаю ему свой телефон.
– Подержи… – прошу парня.
– Удачи, – желает он беспечно.
Лучше бы я была хористкой.
– Угу… – Просовываю руку под горло платья и достаю свой кулон.
Сжимаю его в ладони и подношу ее к губам.
Это серебряный скрипичный ключ на длинной цепочке.
Я ношу его с пятнадцати лет. Градский подарил мне его на день рождения.