Будда однажды сказал
Шрифт:
Политики никогда не используют свой мозг. Чтобы обмануть, не нужна работа мозга. Мозг нужен для того, чтобы быть искренним. Для того чтобы вести нечестную игру, не нужен выдающийся мозг — достаточно и обыкновенного мозга, с маленьким IQ. Но чтобы быть честным, искренним, полностью открытым, нужен огромный интеллект.
Ошо,
Почему ты обращаешь больше внимания на людей Запада и почти игнорируешь индийцев? Особенно, как мне кажется, когда даешь свои саньи.
Это очень важный вопрос,
Когда ко мне приходит человек западной культуры, мне приходится идти к нему через его голову, других вариантов нет. Когда приходит индиец, самый простой путь к нему лежит через его сердце. Когда приходит индиец, он приходит за сатсангом [Сатсанг — в индийской традиции под этим понимается общение с истиной (при меч. ред.).] — всего лишь желая находиться рядом со мной. У него нет вопросов.
Те индийцы, у которых есть вопросы, никогда не придут ко мне. Я создал для них слишком много преград. Индийцы, у которых голова слишком забита мусором, не придут ко мне, и я не хочу, чтобы они приходили. Я предпринял все возможные усилия, чтобы они не пришли ко мне. Мне они не интересны.
Индийцы, которые приходят ко мне, приходят за тем, чтобы быть со мной — безмолвно. Они понимают язык безмолвия. Но когда приходит западный человек, он не знает этого языка. Он понимает только язык логики. Поэтому мне необходимо разъяснять — я должен слишком многое сказать человеку западной культуры. Вскоре я начинаю подталкивать его к безмолвию. Вскоре он тоже становится индийцем. Но это требует времени.
Тем, кто за этим наблюдает, может показаться, что я не уделяю внимания индийцам. Этот вопрос был задан представителем Запада. Вы можете увидеть, что, когда ко мне приходит индиец, чтобы получить санью, я просто даю ему санью. Даже если я спрашиваю его, не хочет ли он что-либо сказать, он отвечает, что не хочет. Иногда я даже и не спрашиваю — и так видно, что он пришел не для того, чтобы задавать вопросы. Он пришел, чтобы быть со мной. И это намного существеннее, намного глубже. Он пришел лишь за тем, чтобы видеть меня, чтобы быть со мной. Он желает безмолвного единения.
Но кому-то покажется, что я не обращаю на таких людей достаточного внимания, так как он подумает, что я обращаю внимание на кого-либо, только когда разговариваю с ним. Если я говорю с одним человеком на протяжении получаса или часа, вы, конечно, уверены, что я уделил ему слишком много внимания. Но это показывает всего лишь, что у этого человека в голове слишком много мусора, и мне нужно многое ему объяснить.
Сознание западного человека — только лишь разум, он не вспоминает о своем сердце. Сознание человека Востока не только разум, в нем, к счастью, доминирует его сердце. Поэтому с ним и не надо много беседовать. Он касается моих ног, и он счастлив, он просто ужасно рад, ибо он дотронулся до чего-то настоящего, чего-то неизведанного. Западному человеку всё это кажется бес, смысленным. Зачем же вы пришли? Просто прикоснуться к ногам? Просто молча сидеть? Вы могли молча сидеть у себя дома. Так зачем же вы ехали в такую даль?
Человеку Запада известен лишь один способ общения, и это — общение с помощью языка, с помощью разума и логики. Мне надо его в этом разубедить. Индийца разубеждать не нужно. Он уверен в самом факте существования саньи. Если он не взял санью, это не значит, что он в чем-то не уверен — он просто недостаточно смел. Ему нужно чуть-чуть смелости.
Но он уже убежден! Убежден за несколько перерождений в том, что санья — единственная возможность быть, существовать в реальности. Санья — это единственная дорога к Богу, к постижению истины, поэтому он убежден. Это убеждение — в его плоти и крови. Каждый индиец рождается с желанием быть саньясином. Он может не решиться им стать, но это уже другой разговор. Поэтому, когда он приходит ко мне, его не надо убеждать, у него уже есть это убеждение, он приходит лишь для того, чтобы ощутить вибрации моего тела, чтобы сделаться чуть смелее и совершить рывок.
Когда приходит человек западной культуры, он вообще не уверен ни в чем. Санья? Это что-то диковинное, причудливое, экстравагантное! Западного человека санья не влечет, он попросту никогда о ней не задумывался.
Здесь так много саньясинов с Запада, скажите, вы когда-нибудь мечтали о том, чтобы стать саньясинами? Даже теперь, когда вы ими стали, вы всё еще ломаете голову — что же такое с вами произошло? Что вы здесь делаете? — такие разумные люди, что вы здесь забыли?
Спросите Хирена: он постоянно размышляет, он очень умный человек, почти еврей, — что он здесь делает? Ему бы находиться на лондонской бирже, зарабатывать всё больше и больше, покупать себе всё более просторные коттеджи, — но что он делает здесь? Просто прыгает и пляшет как дурак?
Западный человек приходит ко мне без всякой уверенности, без всякого представления о том, что такое санья. И я должен ему это объяснить. Я должен ввести его в курс дела. И мне приходится рассуждать крайне логично. Я использую логику только в разговоре с людьми с Запада. Индийцам я показываю волшебство. И это два разных подхода.
Ошо,
Недавно я ощутил, как ты возвращаешь нас к самим себе.
А к кому же еще вы должны вернуться? Только к себе! Там вам и место.
Единственное, на что мастер должен направлять свои усилия, — это на то, чтобы вернуть вас домой, назад к себе, чтобы сделать вас теми, кем вы должны были стать, чтобы помочь вам быть самими собой. Если вам попадется учитель, который пообещает сделать из вас кого-то другого — берегитесь! Бегите от такого учителя. Он будет вас отравлять, он уничтожит вас.
Я не собираюсь делать из вас кого-то, кем вы не являетесь. Я просто помогаю вам быть собой — кем бы вы ни были, кем бы вас ни создал Аллах. Я могу только способствовать воле Аллаха, но не препятствовать ей. Кем бы вы ни собирались быть, какова бы ни была ваша судьба, я помогаю вам следовать ей. Я не могу изменять ее.
Однажды вы вдруг увидите, что вернулись к абсолютно независимому, вашему собственному, подлинному бытию. Этот день станет днем моего счастья и вашей благодарности. Вы будете чувствовать себя благодарным. В тот день вы поймете, почему я продолжаю возвращать вас к самим себе. И я бы предпочел, чтобы вы использовали свои собственные ноги, я не хочу быть для вас костылем. Я не хочу становиться вашими глазами, потому что это невозможно. Вы будете обмануты.
Я не хочу давать вам то, что знаю сам. Во-первых, это невозможно передать. Во-вторых, будучи переданными, мои знания немедленно исказятся.