Буддист-паломник у святынь Тибета
Шрифт:
Из Китая получают главным образом любимый тибетцами чай, фарфоровую посуду, бумажные и шелковые ткани. Затем, из Западного Китая приводятся лошаки, лошади и в ограниченном количестве ослы-производители.
Собственно для китайского рынка Тибет, по-видимому, не экспортирует много товаров, а продукты и товары, производимые в Тибете или привозимые из Индии, экспортируются в Китай, но они идут главным образом на удовлетворение потребностей монголов-ламаистов.
Предметами вывоза служат разные предметы культа, как-то: небольшие статуэтки, рисованные изображения, священные книги и другие издания, полученные посредством деревянных стереотипов, воскурительные свечи, разные пилюли, ленточки, павлиньи перья, листообразные семена цзамбага и другие предметы, цены на которые бывают очень высоки ввиду набожности монгола-ламаиста и его преклонения перед святынями Тибета. Чем знатнее лицо, от которого исходят некоторые вещи, тем дороже и охотнее покупаются они. Затем, на более правильной почве ведется торговля тибетским сукном тэрма, трико, желтыми шапками духовных и т. п. Объем торговли, зависящий единственно от религиозного чувства покупателей, равно как и размеры подношений тибетским ламам, доходит до значительных сумм ежегодно. Торговля же обычными товарами едва ли превышает 100 тысяч рублей на наши деньги.
Вследствие того что, во-первых, в Монголию вывозятся предметы культа и, во-вторых, капиталами обладают лишь казначейства перерожденцев и монастырских общин, торговые караваны снаряжаются исключительно казначействами далай-ламы или других богатых перерожденцев и монастырских общин. Ответственные начальники караванов называются цонбонами. Снаряжаемые далай-ламским казначейством цонбоны должны через 3 года удвоить первоначальный капитал, образованный из суммы стоимости товаров по значительно вздутым ценам; при этом каждый последующий цонбон делается контролером предшествующих, т. е. заботится об исправном выполнении ими условия.
Те и другие торговцы в Монголии, кроме торговых операций, производят еще сбор пожертвований на то или другое предприятие монастыря или перерожденца. Если к этому добавить о тех громадных средствах, какие собирают в Монголии знатные и незнатные ламы, приглашаемые или сами прибывающие туда, то можно с положительностью сказать, что Монголия в значительной степени служит обогащению Тибета.
Сношений Тибета с Россией не было до самого последнего времени, хотя русскоподданные буряты с давних пор ходили в Тибет, тайно опасаясь стеснений со стороны русской администрации, и в Тибет приходили под подложными именами халхаских монголов из опасения не быть допущенными как иностранцы. Но годов 15 тому назад между халхасцами и бурятами, принадлежащими одной общине в Брайбуне, по незначительному поводу произошла распря, причем халхасцы назвали бурятов орос, т. е. русскими, разбирательство дошло до высших инстанций, и благодаря умелому ведению его бурятскими ламами было установлено, что буряты, хотя принадлежат русскому царю, но исповедуют «желтошапочную» религию.
Поэтому возбудивший дело халхасец, проиграв процесс, должен был удалиться из монастыря, а остальным было наказано, что будет взыскиваться штраф в 5 ланов (около 7 рублей) с того, кто назовет бурята «орос». Россия едва ли может рассчитывать на Тибет как на выгодный рынок сбыта своих товаров, но иметь сношения с Тибетом для нее важно в том отношении, что это центр ламаизма, к которому прикованы помыслы современных монголов, из коих около полумиллиона под названием бурятов и калмыков находится в русском подданстве.
В заключение скажем, что, выехав из Лхасы в обратный путь 10 сентября 1901 г., я мог прибыть в гостеприимный дом нашего ургинского консульства только 5 апреля 1902 г., вследствие неблагоприятно сложившихся для меня обстоятельств в пути, говорить о коих здесь не стоит.
Теперь позволю себе выразить мою благодарность совету Императорского Русского Географического общества с его маститым вице-председателем Петром Петровичем Семеновым во главе за данную мне возможность посетить Центральный Тибет.
Дневник поездки в Монголию в 1895 г.
После окончания Читинской гимназии Г. Ц. Цыбиков в 1893 г. поступил на медицинский факультет Томского университета. По прошествии первого учебного года он вернулся домой и весь следующий год готовился к поступлению на Восточный факультет Петербургского университета. В это время он совершил поездку в западные районы Халха-Монголии, во время которой вел дневник. К сожалению, в авторской рукописи отсутствуют страницы 1–4 и 23–24.
[…] Рассказывают о кладах, которые будто бы находят в земле. Один из них – в горе, по левую сторону речки Хары. Большая скала, в которой находится большая щель. В этой щели, саженях в 10, виден замок ящика.
В полдень с одним монголом ездил на охоту за дзеренами. Их очень много. Промах. Один из монголов, переправлявшихся через реку, совсем надоел своими просьбами: просит платок, половину полотенца, сахару и т. п., все в грубых словах. Говорят, опытный вор. Найден провожатый.
3 июня. День выезда. С утра сборы. Просьб при выезде бесчисленное множество. Шабаганца – хозяйка (монахиня) очень жадна до чужой собственности. Наконец, выехали. Не успели отъехать 2 версты, как свалились вещи с вьючной лошади и я. Думал, что пришел конец седлу, коню и пр., но хорошо, что кони оказались смирными, и прошло удачно. Тем не менее в конце пути лишились седла вьючной лошади и едва добрались до юрты провожатого, где взяли седло. Однако ж провожатый несколько дерзок. Он в двух юртах почти самовольно раздал все костное мясо, но до поры до времени что делать. Переехали вброд через речку Хару. Вода невелика.
Хит Дара-Эхэ находится по левую сторону речки Хары, в верстах 3 от русла реки, на южном склоне небольшого бугра, место песчаное. Этот хит состоит из главного центрального храма, 4 дуганов и окружающих их немногочисленных домов лам. Постоянно живет в хите 50 лам, а во время хуралов набирается почти до 500. Центральный храм построен, как говорят, лет 40 тому назад китайскими мастерами, отделка прекрасна. Но краски смываются и этим пачкают белую каменную стену. Ограда храма также каменная, и внутри нее находится несколько построек, принадлежащих главному сумэ.
На задней стороне главного храма находится субурган [114] , сделанный из увесистого камня, с железными скрепами. Внутри шутэн-сумэ посреди многочисленных бурханов установлен главный бурхан, в честь которого построен храм, это – Дара-Эхэ. Скульптура Дара-Эхэ сделана в китайских мастерских. В хите пребывал хубилган [115] Дара-Эхэ. Его теперь нет в хите: он уехал в Эрдэни-цзу [116] , куда собрались многочисленные хубилганы по случаю прибытия богдогэгэна-хутухты Чжибзан-Дамбы [117] . Дара-Эхэ – молодой лама лет 20. Ночевали в бедной юрте шабаганцы.
114
Субурган – мемориальное каменное сооружение в виде куполообразной пирамиды, служащее для захоронения мощей или поставленное в честь какого-либо буддийского святого.
115
То есть перерожденец.
116
Эрдэни-цзу (-дзу) – первый ламаистский монастырь на территории Монголии.
117
На тот момент Богдо-гэгэн-хутухта Чжибзан-Дамба (Джебзен-Дамба) был главой буддийской церкви в Халха-Монголии.
4 июня. Погода дождливая. Вообще все, стар и мал, просят так называемый жахирос, хихирос, жихирос, всячески коверкая, очевидно, русское слово «папиросы». Встретился с типом – собирателем сведений о монголах, обитающих на чужбине. Он, по его словам, и был послан сюда начальством для собирания сведений о монголах – «однородцах». Очевидно, хочет побираться, говорит, что он, чтобы попасть сюда, нанял коня, съел барана, словом, сильно потратился. Поэтому сначала потребовал от меня 5 ланов, затем убавил сумму до 3 и в конце концов, принужденный отчасти обстоятельствами, согласился на вещи стоимостью в 11 плиток чая, а именно 1 плитку чаю и 12 аршин ткани суятбу. Поедет с нами молиться в Амур-Баясхаланту.