Буддизм: основы пути
Шрифт:
Какую бы разновидность духовного общения мы ни взяли, оно всегда весьма отлично от простых контактов, то есть того, что обычно бывает между людьми. Если мы разберемся во всех своих знакомствах и даже во всех дружеских отношениях, то поневоле признаем, что большинство из них, а то и все, совершенно бессмысленны. Понаблюдайте за всеми, кого знаете, с кем беседуете или встречаетесь, и вам станет ясно: общение лишь с очень немногими из них было для вас значимо. Подлинное общение происходит крайне редко, а контакт обычно весьма поверхностен. Вот почему обычно мы так мало извлекаем для себя из таких контактов. Они часто оставляют раздражение и разочарование, ибо общение-то и не состоялось.
Теперь нам стало яснее, что же означает принятие Прибежища в Сангхе. Собственно, принятие Прибежища в буддизме есть обращение от мирской жизни к жизни духовной {119} . Принятие Прибежища
ДРУЖБА
«И увидел Бхагаван монаха, лежавшего там, где упал, в собственных испражнениях. Завидев его, Он направился к нему, подошел и спросил: "Чем, монах, болезнуешь?" — "Дизентерией, Бхагаван". — "И неужто никто о тебе, монах, не позаботился?" — "Нет, Бхагаван". — "Как это, монах, никто из монахов о тебе не позаботился?" — "Да я им бесполезен, Бхагаван, Господин; поэтому монахи обо мне и не заботятся"» {120} .
119
См.: Sangharakshita, tape lecture no. 9: «Going For Refuge». London: Dharmachacra, 1965.
120
Vinaya, Mahavagga, VIII, 26. Some Sayings of the Buddha. Trans. F.L. Woodward. London: Buddhist Society, 1973. P. 84.
Суть описываемой ситуации — в последней реплике больного монаха: «Да я им бесполезен, Бхагаван, Господин; поэтому монахи обо мне и не заботятся». Это удручает. Оказывается, как ни горько, что людям ты интересен постольку, поскольку сам им полезен. В западной философии различение между отношением к личности как к личности и отношением к ней как к вещи было введено Иммануилом Кантом {121} .
Обращаться с личностью как с вещью — значит обращаться с нею безнравственно. Именно так другие монахи обращались с тем занемогшим. Он стал для них бесполезен и поэтому неинтересен. Его оставили лежать в собственных испражнениях. Никто о нем не позаботился. Больного и остальных монахов не связывала доброта. Здесь не было обычной человеческой дружбы, как не было ни сопереживания, ни участия, ни осознавания. Да их и быть не могло, ибо это нечто такое, что переживается по отношению к личности, когда в ней видишь личность. А другие монахи не видели в этом монахе личности. Он был для них, что истрепавшаяся швабра или разбитый горшок. Он стал им бесполезен, вот они и не заботились о нем. Вряд ли стоит напоминать, что и мы сами часто поступаем так же, оценивая людей лишь с точки зрения их полезности. Мы делаем это даже в духовной общине. Временами нас больше интересуют чьи-либо особые таланты или способности (например, как каменщика, бухгалтера или лектора), чем сам человек. И, если к вам относятся таким вот образом, то, когда вы более не сможете или не пожелаете проявлять свои таланты, вы вдруг, к вящему своему разочарованию, обнаружите, что до вас никому нет дела. Никто не захочет быть вашим «другом».
121
В своей «Метафизике нравов» Кант пишет: «Поступай так, чтобы обращаться с человечеством, будь то в лице самого себя или другого, в любом случае как с целью, и никогда — как лишь со средством».
Поэтому нам необходимо научиться относиться к личности как к личности. Нас должна соединять доброта, должна быть духовная дружба (кальяна-митрата) {122} . Необходимо, чтобы были сопереживание, участливость, осознавание.
Есть два основных момента в отношении к личности как к личности: общение и восхищение. Два этих качества принадлежат к сущности дружбы, а дружба и есть отношение, развивающееся между двумя людьми, относящимися друг к другу как к личностям.
122
«Кальянамитра», букв.: «благой» или даже «прекрасный друг», а обычно переводится как «духовный друг». Традиционно «кальянамитра» — духовный учитель, с которым установились тесные личные отношения. А бодхисаттва — это прежде всего кальянамитра. Эта дружба «по вертикали», т. е. между людьми разного уровня духовности. В буддизме также признается важность дружбы «по горизонтали», между духовно равными. В организации
Даже в случае обычной дружбы ощущаются огромные благо и отрада бытия от возможности поделиться мыслями и чувствами с другим. Как говорили не раз, самораскрытие себя другому (и приятие его самораскрытия вам) — существенно важно для человеческого здравия и счастья. Если ты находишься в своей скорлупе и вовсе не способен к общению с другим человеком, то короток будет век твоего здравия и счастья. А в случае духовной дружбы мы делимся своим опытом самой Дхармы. Мы делимся воодушевлением, вдохновением и постижением. Мы даже делимся своими ошибками. Общение тогда обращается в исповедь.
Второй момент, восхищение, означает, что ты не просто видишь в личности личность. Тебе нравится то, что ты видишь. Ты восхищаешься увиденным, словно переживая, как это бывает, прекрасную картину или стихотворение, однако здесь эта «картина» или это стихотворение — живые, что делает радость еще более глубокой и захватывающей. Мы видим личность, она нравится нам, мы любим ее ради нее самой. До определенного предела такое случается и в обычной дружбе, а в духовной — несравненно глубже. Возможно, вы помните, что слово кальяна исходно означает «прекрасный». В духовной дружбе мы восхищаемся духовной красотой своего друга, восторгаемся его (или ее) достоинствами. Итак, наше общение и восхищение и есть сущность дружбы. (Из лекции №150: «Случай с дизентерией», 1982)
НЕИСЧЕРПАЕМАЯ ВЗАИМНАЯ ДОБРОТА
«Монахи, для вас нет ни отца, ни матери, чтобы они могли о вас позаботиться. И если вы не позаботитесь друг о друге, то кто же? Если монах хочет услужить мне, пусть лучше услужит больному. Если у него есть учитель, пусть учитель заботится о нем всю его жизнь, дожидается его выздоровления. Если у него есть наставник или сожитель, или же ученик, или сотоварищ, или соученик, пусть они заботятся о нем и дожидаются его выздоровления. Если никто о нем не позаботится, считать такое проступком» {123} .
123
Vinaya, Mahavaga, VIII, 26. Some Sayings of the Buddha. Trans. F.L. Woodward. London: Buddhist Society, 1973, p. 85.
«Монахи, для вас нет ни отца, ни матери, чтобы о бас позаботиться». Здесь Будда утверждает, что между биологической семьей и духовной семьей, или между «группой» {124} и «духовной общиной» никакой преемственности нет. Едва ты вступил в духовную общину, как тотчас перестал принадлежать группе. Будда не имеет в виду, что отец и мать умерли буквально: «для вас», говорит он, а не «у вас», то есть он имеет в виду, что духовно они более для нас не существуют, не являются твоими отцом и матерью. Следовательно, теперь ты не зависишь от них, не можешь рассчитывать на их заботу.
124
См.прим.110.
Это как раз то, что по-буддийски называют «уходом в бездомность» {125} , уходом из группы в духовную общину. С духовной точки зрения, группа отныне не существует более. А поскольку ее больше нет, на нее не полагаются и прибежища в ней не ищут.
Если вы вступили в духовную общину, то только она и существует для вас. Вы нашли Прибежище в Трех Драгоценностях — в Будде, Дхарме и Сангхе, и только в них. Вы полагаетесь только на членов духовной общины. Этим так- же подразумевается, что и прочие члены общины полагаются на вас. Вы зависите друг от друга, заботитесь друг о друге, друг друга вдохновляете.
125
См. прим. 98.
Все это, конечно, приложимо и к нашей духовной общине, к ордену. У нас в самом деле больше нет ни отца, ни матери, чтобы позаботиться о нас. То, что раньше делалось в семье, делается теперь нашими духовными друзьями, — и духовные друзья должны делать гораздо больше.
Предположим, однако, что кто-нибудь заболел, или впал в уныние, или переживает психологические трудности, или не удовлетворен духовной жизнью. Если такого человека оставить, подобно тому, как оставили больного монаха, он может вернуться в группу; к семье — к матери, жене или возлюбленной. Он уйдет на поиски большего уюта и утешения.