Будешь моей мамой

Волчок Ирина

— Я не одна. Я с папой, с Ниной, с Сашей-маленьким, и еще там, в машине, новый шофер дядя Слава. Мы приехали мне подарок искать. Мне завтра буквально пять лет. А потом мы с Ниной от них ушли, а потом я от Нины ушла. Я тоже ватрушку хочу. С ванилью.

Ольга подхватила девочку на руки, и та обняла ее за шею руками, а ногами — за талию, уютная, как котенок, крепкая, как щенок, и цепкая, как обезьянка. Толпа тут же заняла свободное пространство.

— Ну, пойдем ватрушку есть, — согласилась Ольга. — Только сначала зайдем в радиоузел и объявим твоему

папе и всем-всем-всем, что ты нашлась и ждешь в кафе. Тебя как зовут?

— Анна Игоревна, — прошептала девочка Ольге на ухо. — А тебя?

— А меня Ольга, — так же шепотом ответила Ольга, улыбаясь неизвестно чему.

— Это изумительно. — Шепот, щекочущий шею Ольги, был полон тепла и симпатии. — Я тебя буду звать Оленька. Ладно? У тебя красивый голос.

— Не обманывай. У меня вообще голоса нет, — шептала Ольга, прижимая к себе маленькое, но довольно увесистое тельце и осторожно поднимаясь по ступенькам лестницы наверх. — Я тебя буду звать Чижиком. Ты не против?

— Я не против. У тебя правда красивый голос. А меня все зовут Анна Игоревна. Вот глупые, да?

Так, шепчась и хихикая друг другу в ухо, они и добрались до радиоузла, который оказался рядом с кафетерием. Толстая потная тетка вытерла полой форменного халата лоснящееся лицо, щелкнула тумблером и пронзительно заверещала в микрофон:

— Потерялся ребенок, девочка лет четырех, зовут Аня, родителей просят…

И тут Анна Игоревна неожиданно проявила характер. Она с такой силой рванулась из рук Ольги, что та чуть не уронила ее, и во весь голос завопила:

— Я не потерялась! Я сама от них ушла! Сначала мы от папы ушли и от Саши-маленького ушли, потом я от Нины ушла, а потом мы с Оленькой сюда пришли!

Толстая тетка от неожиданности не сразу выключила микрофон, и по всем этажам универмага разнеслись возмущенный детский крик, испуганное бормотание радиотетки и смех Ольги, которая к тому же с выражением декламировала:

— Я от бабушки ушел, и от дедушки ушел, от медведя ушел, и от волка ушел…

Наконец микрофон выключили, и Анна Игоревна совершенно спокойно, но властно распорядилась:

— Я сама объявлю объявление.

Радиотетка злобно сопела и утирала лицо халатом. Ольга опять подхватила девочку на руки и виновато пробормотала:

— Ладно, мы ее папу в кафе подождем. Будем есть ватрушки и пить чай. Да, Чижик? — Она не хотела, чтобы девочка сердила радиотетку. И боялась, что радиотетка как-нибудь обидит ее Чижика. Надо же, Чижик, оказывается, уже ее. Анна Игоревна вдруг напялила на нос свои жуткие очки и стала рассматривать лицо Ольги.

— Сними очки, — приказала Анна Игоревна. Ольга, придерживая одной рукой девочку, другой стащила свои светофильтры размером с тележное колесо и попыталась не очень щуриться от солнца, бьющего в окно.

— Ты красивая, — серьезно заявила Чижик. — Зачем тебе такие черные очки?

— Мне свет мешает. Я не люблю, когда очень яркий свет.

— А я люблю, когда свет…

— Ну, что вы там шепчетесь? — вмешалась радиотетка с плохо скрываемым раздражением. —

Что и конце концов объявлять-то?

— Чижику завтра исполняется буквально пять лет, — быстро нашлась Ольга. — Ее зовут Анна Игоревна. Она здесь с папой, с Ниной, с Сашей-маленьким и еще с шофером в машине. И от всех ушла. А от меня ни за что не уйдет. Мы пошли в кафе есть ватрушки с ванилью. Если кто-то хочет, пусть ищет нас там.

Глава 2

— …Зовут Анна Игоревна… Завтра ей исполняется пять лет… — Голос в динамике запнулся и вдруг добавил: — Буквально… — Послышался сдавленный кашель, вздох и бумажный шорох. — Девочку повела в кафетерий на третьем этаже девушка в белом. — В динамике опять покряхтели и выдали с осуждающей интонацией: — Они обе в белом.

Игорь резал толпу плечом, стараясь не сбить кого-нибудь с ног, и машинально извинялся, задевая чужие локти-спины-бока.

— Извините, извините, извините, извините… — Слишком много народу. За две минуты он перевыполнил годовой план по извинениям. Нет, он убьет эту Нинку… — Извините… — А если с Анной хоть что-нибудь не так, убьет эту Нинку два раза. — Извините, пожалуйста…

Саша-маленький, мчащийся за ним сквозь толпу, подхватил того, кто оказался слишком легким для столкновения с плечом Игоря, и теперь перевыполнял собственный план по извинениям:

— Извините, извините… у нас проблемы, очень серьезные… извините… разрешите пройти…

— Разрешите пройти! — не выдержав, во весь голос рявкнул Игорь на лестнице, забитой народом. Люди машинально шарахнулись в стороны, и он понесся вверх, прыгая через несколько ступенек и в начале каждого лестничного пролета разметая толпу тем же криком.

Если проблемы действительно серьезные, он убьет эту Нинку десять раз подряд. И Александра он тоже убьет.

На третьем этаже народу почти не было, Саша-маленький догнал его и зашагал рядом, бодро бубня над ухом:

— Да ладно, Игорь Дмитрич, все будет нормально. Если бы чего — так объявили бы, да? А то вон в кафе, кушают, наверное…

— Молчи, — процедил сквозь зубы Игорь. — Разговариваешь много, р-р-работничек.

— Да они вместе с Ниной были, ей-богу! — взвился Саша-маленький. — Она ее за руку держала! Я ж сам видел!

Они завернули за угол, украшенный стрелкой с надписью «Кафе», и чуть не налетели на Нину, которая, видимо, очень старалась опередить их, но не сумела из-за тугой, как перчатка, юбки и каблуков немыслимой высоты. Почти у дверей кафетерия Игорь настиг отчаянно семенящую девушку и резко остановил ее, схватив железной хваткой длинную изящную шею. Нина сдавленно пискнула, покачнувшись и взмахнув руками, и, не глядя на Игоря, занудила со слезой в голосе:

— Игорь Дмитрич, честное слово, я ее все время за руку держала, честное слово! А потом она говорит: «Дай мне платок», — честное слово! А я ее отпустила, платок достала, а ее уже нет! Ну, честное слово! Я бы ее сама нашла, а тут по радио… Ну, честное слово, пять минут не прошло, честное слово… Конечно, я виновата…