Будни хирурга. Человек среди людей

Углов Федор Григорьевич

— Хорошо, — сказал он однажды. — Сначала вы придёте ко мне на работу, я покажу вам музей, а потом и я к вам приду.

Мы с женой не стали задерживаться с этим визитом. То, что нам показал Василий Васильевич, произвело большое впечатление. Наш новый друг был не только умелым администратором, но и заботливым хозяином, тонко чувствующим красоту, хорошо знающим историю культуры.

В фотолаборатории, альбомы архитектурных ансамблей, произведения знаменитых и неизвестных русских зодчих. «Я вам покажу сооружения, которые украшали наш город, но которых теперь нет. Их снесли, разрушили…»

Василий Васильевич показал нам фотографии бывших церквей, построенных в восемнадцатом и девятнадцатом столетиях,

надгробные памятники выдающимся полководцам, учёным, писателям…

— Вот написанные мною статьи в газеты и журналы в защиту памятников старины. Одни мне сочувствуют, помогают, другие… — махнул он рукой. — И говорить не хочется.

Потом зашли к нему в кабинет: маленькая комната, заваленная вещами, бумагами, фотографиями. Здесь же стоял и диван, заменявший хозяину кровать.

— Вы и спите тут? — спросил я.

— Да, иногда приходится.

— У вас семья?

— Да, есть семья, — как-то неохотно сказал он. — Вот завтра приду к вам в клинику, там и расскажу.

На следующий день я узнал от Василия Васильевича историю его болезни, которая в какой-то мере явилась и историей его жизни. С первых дней Великой Отечественной войны он ушёл в ополчение, оттуда перешёл в действующую армию и пробыл на фронте до Победы. Дважды был ранен, но каждый раз возвращался в строй. После войны вернулся в Ленинград и не застал ни жены, ни дочери. Дом разрушила бомба. По слухам, жена с дочерью эвакуировались, но поезд был разбит с воздуха. Все попытки найти следы близких оказались напрасными. Много лет Василий Васильевич жил один — всё казалось, что жена с дочкой найдутся.

Когда ему было уже за пятьдесят, он встретил женщину, которая внешне напоминала его жену. Она была лет на двадцать моложе его.

Вторичный брак не принёс счастья Василию Васильевичу. Эта женщина только внешне походила на его первую супругу. Квартирные неустройства её раздражали, она всё время ворчала, требовала, чтобы он ходил по начальству, добивался хорошей квартиры. Дома она заняла всю площадь, выжив его из спальни и из кабинета. Постоянные ссоры с женой держали его нервы в неослабевающем напряжении.

Установлено, что неблагоприятные факторы быстрее приводят к возникновению болезни у тех, у кого нервная система в постоянном раздражении.

Василий Васильевич уже давно страдал язвой желудка. Это и понятно: режим питания не соблюдался в течение многих лет, не наладился он и при новой жене. Но теперь к этому присоединилось ещё и нервное напряжение. Боли усилились. Появились симптомы, которые мы называем «желудочный дискомфорт».

Долго мучился Василий Васильевич, наконец не выдержал и четыре года назад обратился к хирургу. Его положили в больницу, прооперировали: оказался рак желудка. Известие об операции и о болезни не произвело на его жену никакого впечатления. В больницу она не ходила, а когда муж вернулся, делала вид, что не замечает его. Он же, едва выйдя из больницы, вновь погрузился в свою работу.

— Как вы себя чувствуете? — спросил я.

— В последние месяцы все хуже и хуже. Пропал аппетит. И самое скверное: стало трудно глотать.

Мне стало страшно за моего нового друга. Это симптом распространения опухоли на пищевод. Операция уже невозможна.

Сделали рентгеновский снимок. Картина на нём предстала хуже, чем я предполагал. Появился рецидив опухоли желудка, так как Василий Васильевич не обращал на себя внимания, к врачу не ходил, опухоль достигла больших размеров, срослась с печенью и распространилась вверх по пищеводу. Любая попытка операции лишь ускорила бы печальный исход.

Я положил его в клинику. Пригласил профессора Русанова, который по праву считается одним из лучших специалистов хирургии желудка и пищевода. Александр Андреевич очень внимательно обследовал

больного и также заявил, что сделать что-либо невозможно. Между тем в клинике я постарался создать Василию Васильевичу такие условия, чтобы он мог не только лечиться, но и работать. Вечером оставлял ему ключ от своего кабинета, и он там занимался. Хорошо подобранная диета, лечение, витаминизация, переливание крови и белковых препаратов заметно улучшили его общее состояние. У него повысилась работоспособность, вернулся интерес к жизни и работе. Однако заболевание прогрессировало. Постепенно пища совсем перестала проходить. И жил он только на вливаемых ему белковых препаратах и крови.

Да, это был человек замечательной силы духа. Отлично сознавая, что у него сочтены не только дни, но и часы, он продолжал работать, торопился подготовить материалы для разных учреждений, отстаивал, защищал от разрушения памятники старины.

Крест свой нес до конца. В последний раз зашёл ко мне в кабинет, сказал: «Спасибо вам, спасибо…» И вышел. А вечером сказал: «У меня нет больше сил». И затих. Потерял сознание. И к ночи умер.

За многолетнюю жизнь врача я много раз видел, как умирают люди. Недюжинные натуры, борцы и герои встречают свой смертный час с достоинством, без истерики.

Меня всегда восхищала красота души русского человека. Его мужество простое, непоказное — он живёт скромно, без претензий и с достоинством встречает смертельную опасность и саму смерть. Поэты и писатели разных эпох оставили нам много прекрасных описаний мужества и душевной красоты, проявляемых нашим народом в минуты опасностей.

Вот строки из «Василия Тёркина» Александра Твардовского:

Был в бою задет осколком, Зажило — и столько толку. Трижды был я окружен, Трижды — вот он! — вышел вон. И хоть было беспокойно Оставался невредим Под огнём косым, трехслойным, Под навесным и прямым. И не раз в пути привычном, У дорог, в пыли колонн, Был рассеян я частично, А частично истреблен… Но, однако, Жив вояка, К кухне — с места, с места — в бой. Курит, ест и пьёт со смаком На позиции любой.

М.Ю. Лермонтов живо и ярко обрисовал душевное состояние русских солдат накануне боя в Отечественной войне 1812 года. В то время как в стане неприятеля накануне боя солдаты бравировали своей храбростью, старались показать себя равнодушными к предстоящему бою — смеялись, громко шутили:

Но тих был наш бивак открытый: Кто кивер чистил весь избитый, Кто штык точил, ворча сердито, Кусая длинный ус.

В простом русском крестьянине поэт разглядел величие души народа. А вот что писал А.С. Пушкин: «Взгляните на русского крестьянина: есть ли и тень рабского унижения в его поступке и речи? О его смелости и смышлености и говорить нечего. Переимчивость его известна. Проворство и ловкость удивительны. Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud [фр. ротозей], никогда не заметите в нём ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому!» Так наш великий поэт писал о русском народе сто пятьдесят лет назад.