Будни и праздники императорского двора
Шрифт:
В 1827 г. для военных чинов IV класса были установлены особые звания – свиты его величества генерал-майор и свиты его величества контр-адмирал (первые их пожалования состоялись в 1829 г.). С этого времени звание генерал-адъютанта стало присваиваться лишь военным II–III классов. Сохранялось оно и за генерал-фельдмаршалами (например, в 1830–1831 гг. звание генерал-адъютанта имел генерал-фельдмаршал И. Ф. Паскевич). Наконец, в 1811 г. появляется еще одно свитское звание – генерал, состоящий при особе императора (существовало до 1881 г.). Обычно оно давалось полным генералам (II класс).
По закону пожалование в свиту производилось «по непосредственному государя императора усмотрению», причем число лиц свиты не ограничивалось. По царствованиям назначения в свиту распределялись следующим образом: Павел I – 93, Александр 1 – 176, Николай I – 540 пожалований. Таким образом, царствование Николая I было важным рубежом в истории свиты. В его царствование, сопоставимое по продолжительности с временем царствования Александра I, ее численность увеличилась в три раза. Больше всего назначений было в царствование Александра III – 939 человека, а вот при Александре III – всего 43 лица. Общая численность свиты составляла к концу царствования Александра 1 – 71 человек, Николая 1 – 179, Александра II – 405 и Александра III – 105 [324] . Только в период с 14 декабря 1825 г. по Новый год были назначены 20 новых генерал-адъютантов и 38 флигель-адъютантов [325] . В своем духовном завещании Николай I не забыл об этих людях.
Персональный состав свиты был довольно случайным, учитывались стаж и послужной список генералов и личное расположение государя. Николай I постарался возвысить это звание, назначив 25 декабря 1825 г. в генерал-адъютанты Дмитрия Николаевича Сенявина (1763–1831), отличившегося в 1807 г. во время 2-й Архипелагской экспедиции в Эгейском море и с 1813 г. находившегося в отставке [326] . В том же году он стал
Вскоре после воцарения император Николай не замедлил вспомнить об одном из опальных деятелей прошлого царствования, бывшем генерал-адъютанте императора Александра I, светлейшем князе Александре Сергеевиче Меншикове (1787–1869). 24 ноября 1824 г. в чине генерал-майора А. С. Меншиков был уволен в отставку. Николай Павлович вызвал князя Меншикова из Москвы, тот немедленно выехал 29 декабря 1825 г. и, прибыв в Петербург 1 января 1826 г., остановился у графа А. Ф. Орлова. На другой день князь Меншиков явился к возвратившемуся уже из Таганрога генерал-адъютанту Дибичу, предложившему ему начальство над Кавказской линией; но князь отказался от подобного назначения. 3 января князь Меншиков был принят императором Николаем; государь предложил ему ехать с особым поручением в Персию. После разговора с государем в высочайшем приказе от 6 января 1826 г. объявлено было: «Уволенный из свиты его императорского величества по квартирмейстерской части генерал-майор князь Меншиков – в ту же часть» [327] . Так началась настоящая карьера А. С. Меншикова, в дальнейшем адмирала, начальника Морского штаба (1827), с 1831 г. – Главного морского штаба (с 1836 г. – с правами морского министра), одновременно финляндского генерал-губернатора (с декабря 1831 г.) и члена Государственного совета (с 1830 г.).
Некоторые генерал-адъютанты участвовали в воспитании и обучении сыновей Николая Павловича. Среди них были: генерал-адъютант Александр Александрович Кавелин (1793–1850); бывший помощник воспитателя при цесаревиче Александре Николаевиче, упоминавшийся уже Семен Алексеевич Юрьевич (с 1837 г. он был флигель-адъютантом), Л. И. Философов. Воспитателем великого князя Константина Николаевича был упоминавшийся адмирал и президент Русского географического общества Федор Петрович Литке (1797–1882).
В статье 23 духовного завещания от 4 мая 1844 г. Николай I изъявил благоволение всей своей свите: «Искренне благодарю всех бывших при мне господ генерал-адъютантов, генералов моей Свиты и флигель-адъютантов за верную их службу; прошу их с тою же любовью и преданностью служить моему сыну» [328] . После кончины императора всем членам свиты были разосланы выписки из этого документа. Позднее им были вручены бронзовые медали в память кончины императора Николая [329] .
Среди флигель-адъютантов были многие незаурядные личности, например герой Наварина Ф. Г. Гейден (флигель-адъютант с 3 апреля 1849 г.) [330] . Другие были своими людьми при дворе. Например, друг Николая I с детских лет Владимир Федорович Адлерберг (1791–1884), ротмистр лейб-гвардии Конного полка, побочный сын великого князя Константина Павловича Павел Константинович Александров (1808–1857), граф, состоявший при императрице Александре Федоровне, Степан Федорович Апраксин (1792–1862). Доверенное лицо Николай Павловича, его адъютант с 1819 г. флигель-адъютант Василий Алексеевич Перовский (1795–1857), младший брат Л. А. Перовского, сопровождал дочерей императора в Москву на коронацию [331] . Будущий оренбургский генерал-губернатор, внебрачный сын графа А. К. Разумовского, в 1855 г. вместе со старшим братом он получил титул графа.
После кончины цесаревича Константина Павловича его адъютанты перешли к Николаю I и позднее стали флигель-адъютантами. Великая княжна Ольга Николаевна скептически пишет о новых адъютантах: «Между ними были чужие и безродные, умные люди или просто красавцы, как, например, американец Монго или Безобразов, любимец всех дам» [332] . Прозвище Монго имел Алексей Аркадьевич Столыпин, внук графа Н. С. Мордвинова, двоюродный дядя М. Ю. Лермонтова [333] . Ротмистр лейб-гвардии Кирасирского полка Сергей Дмитриевич Безобразов (1801–1879) был назначен флигель-адъютантом в 1834 г., впоследствии – генерал от кавалерии. Это о нем ходили сплетни, что, столкнувшись с императором из-за дамы своего сердца, он осмелился протестовать и в ревности дал императору пощечину. Именно этим общественная молва объясняла высылку его из столицы [334] .
Флигель-адъютантом был граф Григорий Григорьевич Кушелев (1802–1855), полковник, впоследствии генерал-лейтенант, брат известного А. Г. Кушелева-Безбородко [335] . В 1846 г. был зачислен в свиту ЕИВ будущий генерал-адъютант (1849) и генерал от кавалерии (1866), командир лейб-гвардии Конного полка Петр Петрович Ланской (1799–1877), с 1844 г. женатый на вдове А. С. Пушкина Наталье Николаевне [336] .
Рота дворцовых гренадер
Непременной частью дворцовых интерьеров были красочные фигуры дворцовых гренадер в особых темно-зеленых мундирах, брюках, расшитых золотыми галунами, медвежьих шапках с золотым кутасом (шнуры с кистями), которые своим покроем напоминали шапки наполеоновских гвардейцев.
На сабле был офицерский темляк. Гренадеры, как это видно на картине А. И. Ладюрнера «Гербовый зал Зимнего дворца» (1834 г.), эффектно смотрелись в дворцовом интерьере. Общим требованием было блюсти усы и баки.
В Петербурге за золотой мундир дворцовых гренадер прозвали «золотой ротой». Мимо царя гренадеры ходили строем так называемым тихим шагом – 72–75 шагов в минуту вместо 107–110, определенных для маршировки на больших парадах. Ротное знамя представляло собой бархатное полотнище, на нем был изображен золотой парчовый крест с надписью: «В воспоминание – подвигов – Российской – Гвардии». Знамя хранилось в специальном сафьяновом ларце. В дни торжеств его устанавливали в Военной галерее у портрета Александра I.
Р. К. Жуковский. Дворцовый гренадер. Литография. 1840-е гг.
Рота дворцовых гренадер была создана именным указом от 2 октября 1827 г. № 1436 «из гвардейских отставных нижних чинов, бывших в походах против неприятеля и только по распоряжению императора». Об обязанностях роты в указе говорилось: «Рота имеет только присмотр или полицейский надзор во дворце, а в большие праздники дает во дворце почетный караул и посты… другой строевой службы не несет». Дворцовые гренадеры наблюдали за коллекциями Эрмитажа и следили за порядком в Зимнем дворце. Рота участвовала и во всех празднованиях, связанных с открытием памятников военной истории [337] .
Первоначально рота состояла из 120 солдат, представлявших 17 гвардейских частей, но больше всего было бывших конногвардейцев и измайловцев, причем бывшим кавалеристам пришлось переучиваться по пехотным артикулам. Среди гренадер было 69 награжденных знаком отличия Военного ордена. Трое офицеров роты, выслужившихся из нижних чинов, имели знаки отличия за Бородино. Рота находилась в ведении Министерства двора, но по строевой части подчинялась командиру Гвардейского корпуса [338] . Командиром роты был назначен капитан (впоследствии – полковник) Егор Григорьевич Качмарев, поручиком – Василий Михайлович Лаврентьев. Рота была на привилегированном положении. Кроме оклада (унтер-офицерам как прапорщикам, гренадерам первой статьи как фельдфебелям, гренадерам второй статьи как унтер-офицерам) Николай I пожаловал по второму окладу: унтеры стали получать семьсот рублей в год, гренадеры первой статьи – по триста пятьдесят, а второй – по триста рублей.
Рота приступила к службе в дворцовых покоях с понедельника 9 ноября 1827 г. После восстановления Зимнего дворца было принято новое «Положение об управлении Императорским Зимним Его Императорского Величества дворцом», на которое 7 апреля 1840 г. была наложена резолюция Николая I: «Быть по сему». В § 19–22 были более четко прописаны обязанности гренадер. Поддержание внутреннего порядка во всех внутренних покоях, залах и комнатах возлагалась на них, а в прочих помещениях (коридоры, лестницы, подъезды, дворы и окружность дворца) – «на майора от ворот». К внутреннему порядку были отнесены: «Совершенная чистота; исправная чистка полов, мебелей, окон и прочих принадлежностей; своевременная топка печей и каминов; содержание определенной степени теплоты; свежесть и чистота воздуха; освещение в должное время, и должная от огня осторожность». «Непрерывное и точное наблюдение за всем этим, – говорилось в «Положении», – возлагается на обязанности командира роты дворцовых гренадер, дежурных офицеров оного и самих гренадер» [339] .
В «Дополнении» к указанному «Положению» от 25 апреля 1840 г. отмечалось, что к управлению Императорским Зимним дворцом «присоединяются также все прикосновенные к сему дворцу здания: эрмитажные, театральные и вновь возводимого императорского музеума» [340] .
По сравнению с другими войсками они имели ряд уставных и материальных преимуществ. Офицеры роты, говорилось в указе, «имеют чин старой гвардии». В частности, фельдфебель роты приравнивался по чину к подпоручику, а унтер-офицер – к прапорщику армии, рядовые – к унтер-офицерам армии с соответствующими окладами. Сверх жалованья им выплачивались суммы, полагающиеся им как «комнатным инвалидам». В § 12 особо оговаривались правила отдания чести: «Нижние чины сей роты честь отдают одной императорской фамилии, фельдмаршалам, министру двора и начальнику Главного штаба Его Императорского Величества. Прочим генералам берут под приклад». Далее § 13 предусматривалось: «Нижним чинам сей роты часовые как гвардии, так и армии отдают честь» [341] .
Название гренадер связано с названием одного из залов восстановленного Зимнего дворца. Смежный с Гербовым залом Пикетный, или Гренадерский, зал, замыкавший Большую анфиладу парадных залов дворца, использовался для разводов караулов. Его мраморные пилястры и барельефы были выполнены на мотивы холодного вооружения, как тогда говорили, военной арматуры [342] . Как правило, в те дни, когда государь или кто-нибудь из императорской семьи посещал Придворный собор, здесь также выставлялся караул из роты дворцовых гренадер [343] .
Дворцовые гренадеры присутствовали во время торжественных церемоний. В 1832 году по специальному указанию Николая I в связи с торжественной процедурой поднятия Александровской колонны караул из роты дворцовых гренадер был поставлен вверху на подмостках сооруженных лесов [344] .
В 1834 г., во время принесения наследником Александром Николаевичем в Георгиевском зале офицерской присяги, здесь было выставлено 4 взвода гренадер [345] . В 1840 году, 8 сентября, они были участниками торжественной встречи принцессы Марии Гессенской, невесты великого князя Александра Николаевича, будущей великой княгини и императрицы Марии Александровны. Войска встречали принцессу начиная с Чесменской богадельни, но последними, уже во дворце, были гренадеры. Великая княжна Ольга Николаевна вспоминала: «На ступеньках лестницы, ведущей из Большого двора во дворец, стояли по обеим сторонам дворцовые гренадеры» [346] .
После завершения строительства Большого Кремлевского дворца караульную службу там несли усиленные наряды также с участием дворцовых гренадер.
В архивных фондах сохранились документы о выдаче гренадерам денег на амуницию и на разные пособия. Так, командиру роты дворцовых гренадер полковнику Качмареву «на постройку состоящим в Санкт-Петербурге нижним чинам сей роты годовых амуничных вещей по сроку с 1851 года примерно 1500 рублей» [347] . Гренадерам в Петербурге и Москве регулярно выдавались деньги на именины и крестины [348] , а также единовременные пособия в виде трети оклада (28 р. 58 к.) при увольнении от службы [349] . В этом случае им полагались и пенсионы в виде оклада.
Конвой Его Императорского Величества
Во время торжественных военных церемоний, в частности, во время следования императорской четы, процессию возглавлял обычно Собственный Его Императорского Величества Конвой, за которым следовали подразделения Кавалергардского и Конногвардейского полков, далее за каретой императрицы – взводы гвардейской легкой кавалерии, которые замыкали все шествие [350] . Именно эскортирование высочайших особ было важнейшей составляющей службы конвоя. Представителя императорской фамилии встречали в строю лицом к нему. Затем после салютования конвой перестраивался; перед экипажем были горцы, позади – казаки. Офицеры в седле были с обнаженными клинками, а нижние чины с ружьями в правой руке, трубачи в одной шеренге. Во время маневров и учений при императоре при нем неотлучно дежурил офицер-ординарец из конвоя. Несли они также и караульную службу в Зимнем дворце (Большой зал, Помпеева галерея, Малый фельдмаршальский зал), а также в Царском Селе и Петергофе. Конвой выполнял также различные церемониальные функции во время встреч высочайших гостей и во время последующих коронаций, военнослужащие составляли «шпалеры» (то есть стояли в отдельном строю).
Предшественниками Конвоя обычно считают Донскую и Чугуевскую казачьи команды, а также «выборный» гусарский лейб-эскадрон, несший конвойную службу при Екатерине II. Специалисты датируют образование Конвоя 18 мая 1811 г., когда по указу Александра I была создана казачья сотня Черноморского войска, входившая в состав лейб-гвардии Казачьего полка. За отличие в Лейпцигской битве 4 октября 1813 г. ей были пожалованы Георгиевский штандарт и серебряные трубы, этот день Св. Иерофея стал праздником Конвоя.
1 мая 1828 г. из знатных «горских уроженцев» был сформирован для несения конвойной службы при императоре отдельный взвод. Это были кабардинцы, черкесы (адыги), чеченцы, ногайцы и кумыки. В 1830 г. это уже был лейб-гвардии Кавказский полуэскадрон Собственного Его Императорского Величества Конвоя. По штатам 1830 г. в полуэскадроне было 5 офицеров, 9 юнкеров, 40 оруженосцев. Они практически не знали русского языка, им разрешалось иметь при себе мусульманского священнослужителя и готовить пищу с соблюдением религиозных правил. Имея традиционное вооружение, в кольчугах и с длинными ружьями, они выглядели весьма эффектно. В августе 1829 г. 17 человек изъявили желание поступить на учебу в Дворянский полк. В связи с этим А. X. Бенкендорф составил инструкцию, в которой, в частности, был пункт: «…Не давать свинины и ветчины. Строго запретить насмешки дворян и стараться подружить горцев с ними… Телесным наказаниям не подвергать: вообще наказывать только при посредстве прапорщика Туганова, которому лучше известно, с каким народом как обходиться» [351] .
В июне 1830 г. с Кавказа прибыло еще 40 юношей, а в дальнейшем в военноучебные заведения С.-Петербурга принималось в среднем по 30 человек. В 1832 г. состав Собственного Его Императорского Величества Конвоя расширился: из всех полков Кавказского линейного казачьего войска была сформирована команда Кавказского казачьего линейного войска (лейб-гвардии кавказско-линейный полуэскадрон).
27 июля 1833 г. Долли Фикельмон упомянула о маневрах в Гатчине: «Черкесский князь, которого зовут ханом Гиреем – очарователен на коне, у него интересная голова, а живописный костюм придает ему некую оригинальность, своеобразие, что может нравиться» [352] . Речь шла о князе Махмет Гирее (Хан-Гирее) Гирееве (1808–1842), адыгском военном, общественном и политическом деятеля, историке, писателе; начавшем службу на Кавказе в армии А. П. Ермолова. В 1825 г. он был зачислен сотенным есаулом в Черноморский казачий эскадрон, участник русско-персидской и русско-турецкой войн, военных действий в Польше, где произведен в штабс-ротмистры; в 1830 г. переведен в Кавказско-горский полуэскадрон и с 1831 г. стал его командиром, с 1833 г. – ротмистр, с 1837 г. – полковник и флигель-адъютант.
На маневрах под Калишем в 1835 г. в Царстве Польском 500 всадников в азиатских одеждах поразили воображение присутствующих джигитовкой и инсценировкой сражения [353] . Каждая команда имела свою национальную одежду – черкески, бешметы разных цветов, папахи и т. д. Заметным событием в истории Кавказа и Закавказья был приезд в 1837 г. Николая I. В Грузии Николай Павлович посетил бывшую турецкую крепость Ахалцых и по новой дороге в Боржомском ущелье отбыл в Ахалкалаки. «Меня везде принимают весьма радушно, – сообщал он И. Ф. Паскевичу из Ахалцыха 1 (13) октября. – Везде дворянство молодцы, у меня в карауле и конвое, а сегодня были турки и армяне» [354] . Сопровождавшие императора горцы были награждены специально выбитой медалью.
После этой поездки 6 октября 1837 г. указом Николая I было предписано присылать каждые два года в лейб-гвардии Кавказский полуэскадрон по 12 человек «из знатнейших горских фамилий» [355] . Таким образом, каждые два года происходила ротация. Это рассматривалось и как фактор сближения с народами Кавказа. 30 апреля 1838 г. для конвоя была образована команда лезгин. Николай Павлович следил за формированием этой экзотической части конвоя. Свидетельством этого являются письма к наследнику Александру. В письме от 5 (17) октября 1838 г. он сообщал: «Отработав, ездил я к М. П. (Михаилу Павловичу. – А. В.) и делил прибывших прекрасных людей с Кавказа» [356] . В следующем письме к сыну от 25 ноября (6 декабря) того же года он писал: «Потом смотрел штук 20 черкесов, вновь привезенных; есть славные ребята» [357] . Черкесами тогда называли всех адыгейцев, а еще шире – и всех представителей горских народов.
В 1839 г. в составе конвоя появилась команда Закавказского Конно-Мусульманского полка (азербайджанцев и закавказских турок) из чинов этого полка, сформированного в Закавказье. Иностранные наблюдатели, присутствовавшие на маневрах, так же как и вся западная пресса, обычно всех представителей народов Кавказа называли черкесами. Об участии черкесов вместе с казаками на маневрах в Красном Селе 14 августа 1839 г. писал Фридрих Гагерн [358] . Другой мемуарист, В. В. Гаффнер, описывая учения в 1846 г., заметил: «…Ученье конным черкесам… Последние на ходу стреляли из своих пистолетов и длинных ружей в цель, укрепленную на земле» [359] .
В 1855 г. при конвое был сформирован лейб-гвардии Кавказский казачий эскадрон, а по указу Александра II от 18 ноября 1855 г. все команды были соединены в лейб-гвардии Кавказском эскадроне Собственного Его Императорского Величества Конвоя (команда грузин, горцев Кавказа, лезгин, джарцев (лезгин Прикаспийского края) и команда мусульман Закавказского края). Все гвардейцы должны были быть из знатных родов, ханов и беков. Конвой стал состоять из двух эскадронов, каждый в четыре взвода.
В 1863 г., после расформирования иррегулярного в составе армии Крымско-Татарского эскадрона, часть татар составила подразделение в составе Конвоя. В конце 1876 г. казаки в Конвое были представлены двумя Кубанскими и одним Терским эскадронами, затем в конце 1881 г. формируется еще один Терский эскадрон. По новому положению 1891 г. эскадроны переименовывались в сотни, конвойную службу стали нести две Кубанские и две Терские казачьи сотни [360] .Придворнослужители
На рубеже XVIII–XIX вв. первый этаж Зимнего дворца предназначался для многочисленных служебных и хозяйственных помещений: здесь размещались кухни, придворная аптека, сервизные комнаты, большое число кладовых, а также комнаты для гвардейского караула. По всем дворцовым должностям числилось более семисот человек. Историк В. Глинка писал в одной из своих книг: «И кого среди них только нет! Чиновники всех рангов и писцы различных канцелярий, швейцары и скороходы, официанты, повара с кухонным штатом и кондитеры, ламповщики и полотеры, истопники и трубочисты, обойщики и столяры, маляры и слесари, кладовщики с помощниками при сервизных, бельевых, винных, кофешенкских, мучных, фруктовых и других кладовых, занимающих почти весь нижний этаж дворца, средь которых втиснулась еще аптека с огромными очагами, обслуженная двадцатью аптекарями и помощниками. А ведь прачечные и гладильные, конюшенные, экипажные и многие другие заведения находятся еще в нескольких большущих зданиях, где также копошатся тысячи служителей и мастеров придворного ведомства.