Будни контрразведчика

Тронсон Роберт

– Зачем?

– Она делает разные намеки…

– Интимного характера?

– Именно, сэр. Грязные предложения. И не дает работать.

– Ладно. Надевайте фуражку водопроводчика и отправляйтесь туда снова. И примите ее предложения.

– Но я женатый человек, сэр.

У Крэбба не было ни малейшего намерения помогать Бойкотту, но в нем заговорил профессионал. Он не терпел отсутствия инициативы в работе.

– Вы можете оказаться женатым человеком без работы и без пенсии, если не будете выполнять приказов, Гендерсон.

Гендерсон судорожно

вздохнул – ему ничего не оставалось, как подчиниться.

– Вот видите, такая простая деталь человеческого поведения ускользнула от вашей электроники, Бойкотт. Ну, мне пора. Не забудьте насчет государственного визита. Да, кстати, надеюсь, Кроум у вас по-прежнему под наблюдением?

– Зачем? Это бы его только настораживало. Мы и так знаем, где его найти, если понадобиться.

– В прошлую пятницу он вышел на пенсию.

– Это не имеет значения.

– Боюсь, что имеет, и немалое, – веско заметил Крэбб. – Он, кажется, скопил изрядную толику и приобрел участок земли в Аргентине. Улетел туда сегодня утром с женой. К сожалению, с Аргентиной у нас нет соглашения о выдаче преступников.

Бойкотт разинул рот и вытаращил глаза.

– Похоже, он ускользнул у вас прямо между пальцев, Бойкотт, не так ли?

С этими словами Крэбб покинул своего заместителя.

У ближайшей телефонной будки он остановился. Кислятина знал, что только по телефону-автомату можно говорить без опаски, все частные аппараты прослушивались.

Он набрал одиннадцать цифр. В трубке зажужжало. Затем послышался гудок особого тона. Крэбб набрал еще шесть цифр, и его соединили непосредственно с «Тремя безымянными».

– Он ваш. Можете его брать в любой день на следующей неделе.

– Крэбб подловил для нас Бойкотта, сказал «Безликий» двум остальным «Таинственным друзьям».

– Превосходно.

Один из них встал, прошел к схеме и, взмахнув карандашом, вычеркнул фамилию Бойкотта из списка.

13.

НОВАЯ ЭРА.

У Рональда весь день прошел в заботах и беготне, и его подавленность как рукой сняло – он заметно приободрился.

Ни на минуту не забывая о многозначительной просьбе Лавлейса: «Проверьте, чтобы за вами не было слежки», – он носился из одного кинотеатра в другой и с риском для жизни соскакивал на ходу с автобусов, чтобы оторваться от хвоста, который, возможно, был к нему приставлен. Для большей верности он хватал одно такси за другим и на полдороге внезапно менял маршрут. К семи часам Рональд исколесил весь город, умаялся окончательно и остался без гроша.

И вот он бредет, прихрамывая, по Пикадилли к Белгрейвии [25] , где находится дом Лавлейса. Улица Нейпиар-Кресент состоит из роскошных особняков, в большинстве из них разместились посольства, но дом № 32 разделен на квартиры – самые большие и дорогие квартиры во всем королевстве. Перед Рональдом раскрываются тяжелые двери, и он попадает в вестибюль, какой можно увидеть лишь на экране кино.

[25] Фешенебельный район в центре Лондона.

В квартире Бакстера Лавлейса его встречает экономка в черном платье из плеяды преданных слуг семейства Лавлейс.

– Мистер Антони ожидает вас в кабинете, сэр. Будьте любезны, следуйте за мной.

Рональд идет за нею по устланному толстым ковром коридору, где на стенах красуются портреты предков семейства Лавлейс.

– Мистер Бейтс, сэр, – объявляет экономка.

Лавлейс сидит за письменным столом в другом конце огромного кабинета. В комнате полумрак, обои цвета выдержанного красного вина, мебели немного, но она массивна и роскошна.

Входите, Рональд.

Рональд вспыхнул от радости. Такая важная персона называет его просто по имени – о подобном он никогда не мог и мечтать.

– Присаживайтесь, – говорит Лавлейс. – Вы, наверно, замерзли. Выпейте коньяку.

Бокал похож по размеру и весу на бочонок, коньяк – старый, ароматный, налит щедрой рукой. Рональд чувствует, как он согревается в жарко натопленной квартире.

– Я должен извиниться перед вами за нелепый утренний спектакль, но я был вынужден его устроить. Все должны были поверить, что вы вышли из игры.

– Понимаю, – сказал Рональд, не представляя себе, о чем идет речь.

– Я вам доверяю. Это вы мне писали, не так ли? Анонимное предупреждение о том, что Хаббард-Джонс установил за мной слежку?

Рональд кивнул. За последние двое суток произошло так много событий, что об этом письме он начисто забыл.

– Я могу положиться лишь на очень немногих. По правде говоря, сейчас только на двоих. Это вы и бригадир Радкинс, – печально говорил Лавлейс. – Вы, наверно, догадались, поговорив со стариком на прошлой неделе, что у меня к вам дело.

Рональд полагал, что теперь его уже ничем не удивишь, но это сообщение его потрясло – значит, нелепая прогулка в машине с бригадиром считалась деловым разговором!

Лавлейс подлил Рональду еще коньяку и продолжал:

– Вам, видимо, небезызвестно, что положение сейчас создалось напряженное. Министр внутренних дел просил меня занять пост главы службы внутренней безопасности, но он отлично знает, что мое назначение не всем придется по душе…

– Сэр, ваше назначение встретят с восторгом! – воскликнул Рональд. Его начинало клонить в сон.

– Нет, многие будут против. Начальникам отделов при Генри Спрингбэке все, что угодно, сходило с рук. Я такого не позволю, и они это отлично понимают. Они будут всячески ставить мне палки в колеса. Но я их одолею. Одолею! – Лавлейс зашагал по комнате. Казалось, он разговаривает сам с собой, а не с Рональдом. – С ними нетрудно управиться. Пусть перегрызают друг другу глотки. Они передерутся, и выстоят только сильнейшие. И тогда я скажу свое слово. Я создам самую эффективную контрразведку в Европе, нет, во всем мире.