Шрифт:
– Дорогой, мусор по дороге вынесешь?
– Да, конечно, – сказал Павел и, вздохнув, отставил в сторону копье.
Эта безобидная просьба снова его расстроила. Придётся надеть рюкзак на обе лямки, чтобы тот вдруг не сполз, а это нарушение техники безопасности. Положено носить на одном плече. Так его легко бросить,
– Вот, держи, – сказала она, шурша пакетом. – Будь осторожен.
– Как обычно, – с улыбкой ответил Павел и, легонько поцеловав жену в губы, взял копьё, пакет с мусором и посмотрел в глазки на двери.
Их было два, один на правой, другой на левой части. Врезаны они были слегка под углом, чтобы можно было рассмотреть всю лестничную клетку. Убедившись, что за дверью никого, Павел вышел из дома, подошёл к лифту, нажал кнопку вызова. Загудели подъёмные механизмы. Спустя пару секунд двери раскрылись на три-четыре сантиметра. Бросив беглый взгляд в кабину лифта (в ней никого не было), Павел нажал кнопку ещё раз и двери открылись до конца. Спустившись на первый этаж, кабина повторила свои манипуляции – сначала небольшая щёлочка, такая, чтобы копьё пролезло, затем по повторному нажатию кнопки двери открылись полностью.
У выхода из подъезда стояла молодая женщина с коляской, в которой Павел узнал соседку с пятого этажа. Невысокая, миловидная, на вид не старше тридцати, она была одета в серое неприметное пальто. В правой руке у неё было копьё, такое же дешёвое, как и у Павла, да ещё и не по росту длинное.
– Ой, мужчина, вы мне не поможете, – всем видом показывая свою уязвимость, пролепетала соседка. – Я и сама умею, но, боюсь, дочка проснётся.
Павел подошёл к коляске, осмотрел. В дешёвом пластиковом кофре спала очаровательная девочка в розовой шапочке и с пустышкой во рту. Её можно было увидеть лишь через отверстия для воздуха размером с горошину, которыми была усыпана вся крышка. Пластиковые петли, так же не внушавшие доверия, расстроили Павла окончательно. И как отец семейства вот так отпускает жену с ребёнком гулять, уму непостижимо.
– Конечно, помогу. Только отойдите подальше.
Соседка кивнула и, откатив коляску к дверям лифта, стала ждать. Павел как мог аккуратно положил на пол пакет с мусором, чтобы бутылки от вина не гремели об пол, но те всё равно обозначили своё присутствие, несколько раз задорно лязгнув.
«Ну вот, теперь решит, что мы – алкоголики какие-то. Середина недели, а я с бутылками, позорище. Ну и фиг с ним. Наплевать. Можно подумать, мы одни во всём доме в будни прикладываемся», – думал Павел, подходя к двери подъезда, по которой снаружи кто-то лениво стучал.
Взглянув в глазки, он тихо выругался. На этот раз не заблудший – свой. Это был старик с седьмого этажа, недавно вышедший на пенсию. Отличный рассказчик, хохмач и тихий пьяница, не вредивший никому и ничему, кроме собственной печени. Говорили ему, что сейчас не те времена, когда можно заснуть пьяным в парке на лавочке, а проснуться в отделении. Сейчас можно вообще не проснуться. Не слушал никого и вот что вышло. Стоит теперь бледный с тупым пустым взглядом и по двери стучит, соседке выйти не даёт.
– Ну, прости, дядя Миша, – сказал Павел и с силой толкнул дверь от себя.
Старик рухнул на спину, казалось, ни капли тому не удивившись. Его руки с пожелтевшими от курения пальцами лениво тянулись к соседу, рот неспешно открывался и закрывался, словно уже жевал долгожданную тёплую плоть. На его штанах в районе щиколотки отчётливо было видно бурое пятно запёкшейся крови.
Конец ознакомительного фрагмента.