Будоражащий
Шрифт:
Я занимаю позицию, сохраняя широкую стойку, а мои руки крепко обхватывают жесткую металлическую штангу, надежно удерживая ее за верхнюю часть плеч, и я сохраняю позицию, низко приседая и следя за тем, чтобы колени не выходили за пальцы ног. Вес дается мне с небольшим трудом, но я знаю, что сегодня не стоит перегибать палку, поэтому возвращаю штангу на стойку, чувствуя, как тяжесть на плечах сразу же ослабевает как в прямом, так и в переносном смысле.
Когда я поворачиваюсь, чтобы взять воду, большая и твердая рука хватает меня за плечо, и я не могу удержаться от того, чтобы не выпустить высокочастотный вопль, когда мои легкие застревают в груди, страх и паника наполняют меня, заставляя мысли остановиться
Мое колотящееся сердце начинает успокаиваться, но лишь на самую малость, поскольку страх проходит и превращается в нечто совершенно иное. Раздражение, растерянность и немного злости.
Я вынимаю наушники, нажимаю на паузу в музыке, изо всех сил стараясь сдержать эмоции, и спрашиваю: — Эй, Але, что это у тебя сегодня в трусах?
В моих словах все еще сквозит раздражение, и я стискиваю зубы.
Его глаза слегка расширяются, а руки лежат на бедрах, пока он смотрит на меня. Я не могу удержаться от того, чтобы не пробежаться взглядом по его телу. Рукава его бордовой спортивной рубашки засучены до локтей, а загорелые предплечья напрягаются, когда он замечает мой взгляд.
По мне пробегает дрожь желания, но мое прежнее раздражение снова выходит на первый план, когда я провожаю взглядом его крупное тело, встречаясь с пронзительными зелеными глазами, в которых теперь мелькнула толика веселья.
1. Mona Lisa — Lil Wayne (ft. Kendrick Lamar)
Глава 8
Алессандро
Мы выиграли вчерашнюю игру, но приехали так поздно, что все разошлись по домам, так что сегодня мы собираемся в местном баре в Центр-Сити, где обычно не бывает слишком много "хоккейных заек".
Большинство парней в моей команде женаты или состоят в серьезных отношениях, так что у нас не так много типичных проблем, о которых я слышу от других команд. У нас также меньше скандалов, выкладываемых в интернет, поскольку мы не склонны к беспорядку ни в профессиональной, ни в личной жизни. Это хорошая смена темпа по сравнению с командой, в которой я играл в свой первый год в лиге, когда выступал в "Чикаго".
Все игроки были довольно молоды и очень заинтересованы во внимании, которое им оказывали как мужчины, так и женщины. Многие из них спали и каждый вечер приводили домой новую спутницу. Об этом много писали в прессе, и я не мог этого терпеть, потому что это отвлекало от того, насколько талантливыми были эти парни.
К счастью, рекрутер из "Philly Scarlets" оценил, что, пока я был молод и нов, я держал свой нос чистым. Он слышал, что я надеялся играть за них и оставаться рядом с семьей. Когда в следующем году я получил предложение, я был в восторге и с тех пор не оглядывался назад.
Думаю, мне стоит потренироваться перед тем, как мы отправимся в путь. Я не часто пью, но, возможно, выпью пару кружек пива, и хотя я не думаю, что это как-то негативно повлияет на меня, я все же предпочитаю быть осторожным в обращении со своим телом. Это мой храм и все такое, к тому же я получаю истинное удовольствие от тренировок, тем более что за те три года, что я живу в пентхаусе, здесь никогда никого не бывает после полудня или до семи вечера. Поэтому именно в это время я обычно отправляюсь на тренировку, если не тренируюсь с командой.
Когда я захожу в спортзал, мои ноги подкашиваются от вида вновь знакомой спины, и я с трудом пытаюсь охватить взглядом все, что находится передо мной. Кэт стоит у стойки для приседаний, и, судя по всему, у нее на спине двести пять фунтов веса без поддержки. Как обычно, кроме нее в зале больше никого нет, и становится ясно, что мне не удастся избежать ее, как я изначально
Беспокойство и раздражение овладевают мной, несмотря на то, что и то, и другое — эмоции, которые я действительно не должен испытывать к этой женщине. Но почему, черт возьми, она сидит на корточках одна? Понятно, что она может выдержать вес; честно говоря, она могла бы выдержать и больше, но она приседает так, что рядом нет никого, кто мог бы обеспечить ее безопасность. По какой-то причине это зажгло во мне нечто большее, чем просто искру защиты.
Сжав руки в кулаки, я подхожу к стойке, но она стоит ко мне спиной, а в ушах у нее наушники, так что она не услышала моего приближения. Как бы меня ни раздражало ждать, пока она закончит, я не хочу, чтобы она пострадала из-за того, что я ее напугал. Вместо этого я любуюсь ее невероятно круглой попкой, когда она напрягает ягодицы, а ее золотисто-коричневые ноги согнуты под углом девяносто градусов. Еще одна неуместная мысль проникает в мое сознание. Представляю, какой звук она издаст, когда я шлепну ее, и какой твердой она будет под моим захватом. Отгоняя эту мысль, я изо всех сил стараюсь смотреть куда угодно, только не на нее, и жду, пока она закончит и положит штангу обратно на стойку. Как только она это сделает, я осторожно кладу руку ей на плечо, пытаясь предупредить ее о своем присутствии, но, очевидно, все идет не так, как планировалось.
Она издает громкий звук, почти как котенок, которому наступили на хвост. Ирония аналогии вызывает на моем лице ухмылку, но ее раздраженное выражение напоминает мне о том, почему я раздражался в первую очередь.
Кэт бросает на меня взгляд и резко спрашивает: — Эй, Але, что это у тебя сегодня в трусиках?.
Я вижу, что она не так уж и неловка в общении, как показалось при нашей первой встрече. Или, может быть, ее раздражение просто перевешивает ее социальную тревогу.
Судя по ее тону, она расстроена сложившейся ситуацией. Но как только слова покидают ее рот, ее глаза скользят по моей груди и опускаются на предплечья, и мой член дергается, когда я вижу, как ее полная нижняя губа выпячивается, раздвигая эти восхитительные губы, прежде чем она захлопывает рот и возвращает свое внимание к моему лицу.
С ней чертовски трудно оставаться раздраженным ее безрассудством, когда она практически трахает меня глазами.
Я выдохнул, держа руки на бедрах.
— Ты не должна сидеть на корточках одна. Ты знаешь, как это опасно? Здесь абсолютно никого нет, и нет никакого персонала. На этом этаже даже нет людей.
Я понимаю, что практически отчитываю ее, словно разговариваю с непослушным ребенком, но слова продолжают литься из меня, не в силах остановиться, поскольку страх, что с ней могло случиться что-то плохое, делает мои следующие слова более мрачными.
— Ты могла получить серьезную травму, и никто бы не услышал твоих криков о помощи. Черт, да тебя могло парализовать или еще хуже.
Я стараюсь сгладить выражение лица и делаю глубокий вдох.
Она смотрит на меня умозрительно, ее пальцы перебирают золотую подвеску на ожерелье — тревожная привычка, которую я быстро уловил. Вероятно, она решает, как ей ответить, и, честно говоря, что бы она ни выбрала, это будет лучше, чем я заслуживаю. Я чувствую себя придурком из-за того, что так наказываю ее, но образ, который возникает у меня в голове, когда она лежит, раненная, и зовет на помощь, вызывает у меня почти тошноту. У меня сводит живот, когда я жду ее ответа, и в тот момент, когда слова слетают с ее губ, я испытываю облегчение от того, что она не поддается мне. Я не хочу этого. Мне нужно, чтобы она сказала мне, что я вел себя как мудак, и оставил ее в покое. Может, если она так сделает, мне будет легче поступить правильно и действительно держаться от нее подальше. Хотя прошел всего день, я изо всех сил напоминаю себе об этом.