Будущее есть. Горизонты мечты
Шрифт:
Неожиданно один из электромобилей самой последней сверхдорогой модели притормозил, из открытого окна высунулась голова Антиноя, папочки Реогении. Он был одет, как всегда, в свой излюбленный малиновый хитон с золотой цепью и, как обычно, улыбался в тридцать два зуба.
— Привет, Телемах! — сказал Антиной, сдвигая на лоб темные очки с зеркальными стеклами. — Ты что, опаздываешь? Может, тебя подбросить?
— Нет-нет! — Телемах отчаянно замотал головой. — Спасибо, не надо. Я и на метро могу, только пешком ходить полезнее.
— Ну, как хочешь, — сказал Антиной. — Я
Он помахал Телемаху, и «мессер», тьфу, черт, то есть, «мерс», умчался. Интересно, но родители почему-то твердо уверены, что Телемах и Реогения — лучшие друзья.
Из-за утесов показался белый домик биостанции. На берегу перед ним Телемах разглядел дедушку Лаэрта, который чем-то подкармливал дельфинов. Наверное, испытывал на них новую высококалорийную пищу. Дедушка тоже заметил его и помахал рукой.
— Доброе утро, — сказал Телемах, подойдя.
— Здравствуй, здравствуй, внучек, — отозвался дедушка. — Что же ты не в школе? У тебя ведь, кажется, сегодня кросс?
— Еще не скоро, — сказал Телемах и присел на камень. — В три.
— Ты чем-то расстроен? — проницательно спросил дедушка Лаэрт. — Проблемы? Или мне только кажется?
Телемах вздохнул, он сам толком не знал.
Дельфины недовольно затрещали, выпрыгивая из воды — требовали еще подкормки. Дедушка рассеянно высыпал в море весь оставшийся в пакетике корм, что-то прикидывая в уме, и сказал Телемаху:
— Погоди минутку, я схожу, попрошу лаборантов, чтобы они сами опрыскали экспериментальный участок винограда, тогда у меня освободится целый час, и мы сможем поговорить. Хорошо?
Телемах кивнул.
Дедушка быстро направился к биостанции, а Телемах выбрал среди камней несколько плоских галек, крикнул дельфинам, чтобы они не болтались у берега, и стал швырять гальки в море. Первая проскочила по поверхности воды семь раз, оставляя за собой расплывающиеся круги на спокойной воде заливчика, вторая — одиннадцать, третья утонула на четвертом «блине», и этот позор как раз увидел дедушка.
— У твоего папы был личный рекорд — двадцать один, — сказал он, проводив гальку взглядом.
— Здо-орово, — с завистью сказал Телемах. — У меня сегодня день неудачный… И вчера тоже был паршивый…
— Гм-гм, — произнес дедушка с сомнением, извлек из воздуха большой спелый персик и вручил его Телемаху.
— Спасибо, — сказал Телемах, вгрызаясь в персик. К подобным дедушкиным выходкам он привык. В прошлом году дедушка Лаэрт ездил на пару месяцев в НИИЧАВО в порядке культурного обмена и научился там этим трюкам.
Правда, ничего, кроме фруктов, дедушка делать не умел, считая, что ему как биологу этого достаточно.
— Ну что, пойдем, прогуляемся до аллеи Героев космоса? — спросил он Телемаха.
Телемах кивнул, и они двинулись по тропинке между утесами и кустами акации вглубь острова. Неожиданно сзади послышались возмущенные протестующие вопли, и из-за скал ракетой вылетел огромный белый альбатросище с черными кончиками крыльев и оранжевыми лапами и клювом.
— Птеродактиль, привет! — крикнул дедушка. — Что случилось?
Альбатрос продолжал настойчиво орать на повышенных
— Что-что? — переспросил он. — Ах, у тебя претензии? Что ты сказал — дискриминация?.. Ах, дельфины — мои любимчики, так, значит?..
Телемах догадался, что дельфины уже успели поделиться с альбатросом свежей новостью о том, что он опоздал к раздаче подкормки.
Птеродактиль сел на уступ скалы и продолжал возмущаться.
— Залети после обеда, — сказал дедушка. — Возможно, что-нибудь для тебя найдется.
Но альбатроса, похоже, этот вариант не устраивал, поскольку он продолжал качать права.
— Куда-куда ты будешь жаловаться? — спросил дедушка Лаэрт. — Ах, в Гринпис? В Международное общество защиты прав животных? Ну-ну. Кыш отсюда, лентяй! Иди, рыбу лови! — рассердился он. — Совсем обнаглел!
Птеродактиль растерялся и от неожиданности замолчал.
Дедушка вздохнул, махнул на него рукой и, взглянув в сторону моря, стал читать свое любимое стихотворение — «Песню о буревестнике». Телемах его тоже, конечно, знал — во втором классе учили, да и от дедушки слышал уже раз сто, но все равно внимательно слушал. Птеродактиль летел следом, всячески пытаясь вернуть расположение дедушки. Кажется, альбатрос искренне считал, что стихотворение о нем. Впрочем, скоро ему надоело слушать, и он улетел недовольный.
— До чего бестолковая птица, — сказал дедушка Лаэрт. — И ленивая к тому же… Самая крупная моя неудача. Специально вывел его по заказу метеорологов, чтобы он за облачностью следил. Так нет, видишь — прохлаждается… Мало того, у него явная склонность к мании величия… Да, Телемах, так что у тебя стряслось?
— Дедушка, ты не мог бы мне жабры пересадить? — серьезно спросил Телемах. — Надоело мне на земле. Хочу немножко побыть человеком-амфибией.
— Не выдумывай, — строго сказал дедушка. — Чем тебе тут плохо? Дельфинов тебе не хватает? Ард, Иния, Сейл — и так они с тобой постоянно балуются вместо того, чтобы мне помогать.
— Я пошутил, — грустно сказал Телемах. — Если честно, мама меня в космос не пускает. Она не хочет, чтобы я стал космонавтом. Что мне делать?..
— Увы, Телемах, ничего нового я тебе не скажу. За свою мечту надо бороться. Ты это и без меня знаешь.
— Знаю, — сказал Телемах. — Бороться и искать, найти и… перепрятать.
— Нет, — возразил дедушка. — Найти и не пожать плодов.
— Наш Ментор то же самое говорит, — заметил Телемах.
Они вышли на аллею, прошли под тенистыми широколиственными деревьями почти к самому ее началу и сели на свою любимую скамейку рядом с бюстом Гагарина. С высокого берега было замечательно видно море, серовато-синее с белыми бурунчиками, чайками и парусами триер и прогулочных яхт. Над морем, у обрыва, возвышалась стела из лилового элевсинского мрамора. На ее вершине был укреплен бронзовый ПС в натуральную величину, устремленный в небо. На светлом голубоватом фоне стела казалась совсем тонкой, высокой и остроконечной и чем-то неуловимым напоминала то ли ракету-носитель «Протон», то ли шпиль Адмиралтейства. У ее подножия горел вечный огонь.