Будущее: рассекречено. Каким будет мир в 2030 году
Шрифт:
Чтобы США были вправе менять международную систему, сначала придется измениться самим. Внутренняя политика всегда была важным фактором, влияющим на результаты международной деятельности. Внутренний раскол существенно усложнил бы для США задачу по формированию новой роли на международной арене. Мощный политический консенсус – необходимое условие для создания фундамента, на который будет опираться экономическая конкурентоспособность страны. А второе дыхание американской экономики – незаменимая основа для устойчивой международной стратегии {210} .
210
Atlantic Council. Envisioning 2030: US Strategy for a Post-Western World // Atlantic Council, 2012. December 10 // http://www.atlanticcouncil.org/publications/reports/envisioning-2030-us-strategy-for-a-postwestern-world.
Что же
Со сланцевыми нефтью и газом у США есть шанс практически полностью покрыть собственные потребности в энергоносителях, что сделало бы их – в отличие от Китая – относительно независимыми в плане жизненно важных ресурсов. Общественное мнение демонстрирует все большее неприятие роли активиста: по результатам недавнего опроса, проведенного Чикагским советом по международным делам, 38 % американцев хотят, чтобы страна держалась подальше от мировых дел. Это самый большой процент с 1947 г., и это число увеличивается в основном за счет молодых американцев, достигших совершеннолетия во времена иракской и афганской кампаний {211} .
211
«Международные отношения в новом тысячелетии», результаты опроса Чикагского совета по общественному мнению и международным отношениям, Чикагский совет по международному взаимодействию, 2012 год // http://www.amicc.org/docs/2012_CCS_Report.pdf.
Настоящее напоминает переломные моменты, пережитые нами в прошлом, когда путь вперед не был очевиден и вырисовывались разные варианты будущего. Можно провести параллели между нашим днем и европейским «долгим миром» после 1815 г. и Венского конгресса. Общие черты – период быстрых социальных, экономических, технологических и политических перемен и многополярная международная система. Европа 1815 г. состояла из разношерстного набора автократических государств, таких как Россия, Пруссия, Австрийская и Оттоманская империи, и либеральных государств, таких как Великобритания и Франция. В таком мире Великобритания занимала особое место: ей удавалось играть важнейшую роль, несмотря на отсутствие особенной мощи. В 1830 г. Россия и Франция были такого же размера, как и Великобритания, по показателям ВВП, а к 1913 г. США, Россия и Германия ушли далеко вперед по объемам экономики. Финансовый и экономический вес в мире и созданная ею финансовая и экономическая империи, ее роль страны вне европейского континента, поддерживающей баланс сил, защитника торговых морских путей, соединяющих ее с колониями и заморскими владениями, закрепляли за Великобританией ее исключительную позицию на мировой арене на протяжении XIX и части XX вв.
Нынешняя многополярная система тоже разнообразна, здесь еще больше игроков (вспомните о «Большой двадцатке»), раскиданных по всему миру (не только в Европе), да и международная экономика и политика стали куда более глобализованными. В 1815 г., после 25 лет конфликта, великие державы придерживались несовместимых взглядов и не скрывали их,
Стабилизирующая роль Великобритании пережила ее существование в качестве экономической силы первого ранга, и, несмотря на подъем нескольких соревнующихся государств, она все равно оставалась на своих позициях, отчасти потому, что остальные не решались вырвать у нее лидерство до начала Первой мировой. США будет гораздо труднее управлять такой сложной, разнообразной и все более динамично развивающейся системой. И все же они располагают лучшим инструментарием, за спиной у них больше успехов, а сила и разнообразие ее общества вызывают восхищение у многих. Лидерство в лавировании между новыми подводными камнями постзападного мира станет ключом к любому типу нового Pax Americana, который зарождается и крепнет.
Часть III
Альтернативные миры
Мы привыкли к тому, что миром, хоть он и все чаще подвержен кризисам, можно управлять. Завтрашний мир будет немного иным и все же узнаваемым. Мы живем в непрерывном потоке времени, протянувшемся минимум от XVIII в. и эпохи Просвещения: мы верим, что миром правит прогресс. Да, XX век оставил нам на память пару страшноватых шрамов. Иногда нам казалось, что все пропало. Но победы над империализмом в Первой мировой войне и фашизмом и коммунизмом во Второй мировой и холодной войнах хоть и держали нас в напряжении, но показали, что силы добра всегда побеждают. Наша вера в прогресс была реабилитирована. Я все еще в глубине души верю, что именно так дело и обстоит, но быть на 100 % в этом уверенными теперь нельзя. Слишком многие мегатенденции суть палки о двух концах, и разрушения в них заложено столько же, сколько и прогресса. К тому же, возможно, это не тот прогресс, который нам нужен (например, если он приведет к уменьшению влияния Запада). Несмотря на все недавние неожиданности и потрясения, нам пока трудно представить себе, что все это не просто постепенные изменения.
Будем надеяться, что истории из этой части книги положат конец этой преступной беспечности. Не все воображаемые изменения в них к худшему, некоторые наоборот. Но после всех потрясений и неожиданностей, которые мы пережили за последние пару десятилетий, мы должны были понять, что невероятное случается куда чаще, чем нам кажется. А если будет ядерная война? А если в один прекрасный день средний класс устроит переворот? А если начнется разгул биотерроризма и случится пандемия? А если США и Китай построят «новый тип отношений мировых держав», а не просто будут говорить об этом, как президенты двух стран на саммите в Санниленде в 2013 г.?
Глава 9
Враг моего врага – мой друг
Джамиль Хури проснулся среди ночи в холодном поту, вдруг поняв, что натворил. Он всегда считал себя человеком миролюбивым. Он вырос в Ливане, насмотрелся на то, что война сделала с его страной, и такой судьбы он не пожелал бы даже врагу. Но теперь все складывалось так, что на его совести была новая война, да не какая-нибудь, а ядерная.
Снова заснуть он не смог. Он думал о чести семьи и о том, что сам запятнал ее навеки.
Луч солнца просочился сквозь жалюзи. В панике Джамиль решил первым же рейсом лететь в Нью-Йорк. Ему надо было срочно увидеться со своим другом Ларсом. Вдруг тот сможет помочь.
Время в полете он провел в размышлениях о прошлом. Поначалу он хотел только стать врачом (собственно, и его родители желали того же). Его дед был всеми уважаемым доктором, и Джамиль хотел походить на него во всем. Он посещал знаменитую Иезуитскую школу медицины в Бейруте, а проходить ординатуру поехал в Париж, в больницу Сальпетриер. Он хотел стать кардиохирургом, и его привлекала тамошняя традиция лечения заболеваний сердца.