Будущее, XXII век. Прогрессоры
Шрифт:
— А кто это должен был за ними прийти? — подозрительно спросил Бромберг.
— Лев Абалкин, — сказал Экселенц утомленно.
— Кто это такой?
— Вы не знаете льва Абалкина?
— В первый раз слышу, — сказал Бромберг.
— Верю, — сказал Экселенц.
— Еще бы! — сказал Бромберг высокомерно.
— Вам я верю, — сказал Экселенц. — но я не верю в совпадения… Слушайте, айзек, неужели это так трудно — просто, без кривляний рассказать, почему вы именно сегодня пришли за детонаторами…
— Мне не нравится слово «кривлянья»! — сказал Бромберг
— Я беру его назад, — сказал Экселенц.
Бромберг снова принялся утираться.
— У меня секретов нет, — объявил он. — вы знаете, рудольф, я ненавижу все и всяческие секреты. Это вы сами поставили меня в положение, когда я вынужден кривляться и ломать комедию. А между тем все очень просто. Сегодня утром ко мне явился некто… Вам обязательно нужно имя?
— Нет.
— Некий молодой человек. О чем мы с ним говорили — несущественно, я полагаю. Разговор носил достаточно личный характер. Но во время разговора я заметил у него вот здесь… — Бромберг ткнул пальцем в сгиб локтя правой руки, — довольно странное родимое пятно. Я даже спросил его: «это что — татуировка?» Вы знаете, рудольф, татуировки — мое хобби… «нет, — ответил он. — это родимое пятно» больше всего оно было похоже на букву «ж» в кириллице или, скажем, на японский иероглиф «сандзю» — «тридцать». Вам это ничего не напоминает, рудольф?
— Напоминает, — сказал Экселенц.
Мне это тоже что-то напомнило, что-то совсем недавнее, чтото, показавшееся и странным, и несущественным одновременно.
— Вы что — сразу сообразили? — спросил Бромберг с завистью.
— Да, — сказал Экселенц.
— А вот я — не сразу. Молодой человек уже давно ушел, а я все сидел и вспоминал, где я мог видеть такой значок… Причем не просто похожий на него, а именно такой в точности. В конце концов вспомнил. Мне надо было проверить, понимаете? Под рукой — ни одной репродукции. Я бросаюсь в музей
— музей закрыт…
— Мак, — сказал Экселенц, — будь добр, подай нам сюда эту штуку, которая под шалью.
Я повиновался.
Брусок был тяжелый и теплый на ощупь. Я поставил его на стол перед Экселенцем. Экселенц подвинул его поближе к себе, и теперь я видел, что это действительно футляр из гладко отполированного материала ярко-янтарного цвета с едва заметной, идеально прямой линией, отделяющей слегка выпуклую крышку от массивного основания. Экселенц попытался приподнять крышку, но пальцы его скользили, и ничего у него не получалось.
— Дайте-ка мне, — нетерпеливо сказал Бромберг. Он оттолкнул Экселенца, взялся за крышку обеими руками, поднял ее и отложил в сторону.
Вот эти штуки они, по-видимому, и называли детонаторами: круглые серые блямбы миллиметров семидесяти в диаметре, уложенные одним рядом в аккуратные гнезда. Всего детонаторов было одиннадцать, и еще два гнезда были пусты, и видно было, что дно их выстлано белесоватым ворсом, похожим на плесень, и ворсинки эти заметно шевелились, словно живые, да они, вероятно, и были в каком-то смысле живые.
Однако прежде всего в глаза мне бросились довольно сложные иероглифы,
— Он?
— Да-да, — нетерпеливо отозвался Бромберг, отпихивая его руку. Не мешайте. Вы ничего не понимаете…
Он вцепился ногтями в края детонатора и принялся осторожными движениями как бы вывинчивать его из гнезда, бормоча при этом: «здесь совсем не в этом дело… Неужели вы воображаете, что я был способен перепутать… Чушь какая…» И он вытянул наконец детонатор из гнезда и стал осторожно поднимать его над футляром все выше и выше, и видно было, как тянутся за серым толстеньким диском тонкие белесоватые нити, утоньшаются, лопаются одна за другой, и когда лопнула последняя, Бромберг повернул диск нижней поверхностью вверх, и я увидел там среди шевелящихся полупрозрачных ворсинок тот же иероглиф, только черный, маленький и очень отчетливый, словно его вычеканили в сером материале.
— Да! — сказал Бромберг торжествующе. — точно такой. Я так и знал, что не могу ошибиться.
— В чем именно? — спросил Экселенц.
— Размер! — сказал Бромберг. — размер, детали, пропорции. Вы понимаете, родимое пятно у него не просто похоже на этот значок — оно в точности такое же… — он пристально посмотрел на Экселенца. — слушайте, рудольф, услуга за услугу. Вы что, их всех пометили?
— Нет, конечно.
— Значит, у них это было с самого начала? — спросил Бромберг, постукивая себя пальцем по сгибу правой руки.
— Нет. Эти значки появились у них в возрасте десяти-двенадцати лет.
Бромберг осторожно ввинтил детонатор обратно в гнездо и удовлетворенно повалился в кресло.
— Ну что же, — произнес он. — так я все это и понял… Нус, господин полицей-президент, чего же стоит вся эта ваша секретность? Канал его у меня есть, и едва златоперстый феб озарит верхушки этих ваших архитектурных уродов, как я немедленно свяжусь с ним, и мы всласть поговорим… И не пытайтесь меня отговаривать, Сикорски! — вскричал он, размахивая пальцем перед носом Экселенца. — он сам пришел ко мне, а я сам
— понимаете? — сам, вот этой своей старой головой, сообразил, кто передо мной, и теперь он мой! Я не проникал в ваши паршивые тайны! Немножко везенья, немножко сообразительности…
— Хорошо, хорошо, — сказал Экселенц. — ради бога. Никаких возражений. Он ваш, встречайтесь, говорите. Но только с ним, пожалуйста. Больше ни с кем.
— Н-ну… — с ироническим сомнением протянул Бромберг.
— А впрочем, как вам будет угодно, — сказал вдруг Экселенц. — все это сейчас не важно… Скажите, айзек, о чем вы с ним разговаривали?