Бухта командора
Шрифт:
Аркадий кивнул:
— Ты прав. Я купил сегодня конверты, можно начинать.
Он вытряхнул из портфеля на стол кучу конвертов, сбил их в аккуратную пачку и уселся за пишущую машинку.
Звенящий белый лист с треском вошел под валик. Аркадий упоенно выстукивал текст. Он касался пальцами клавиш легко, как пианист. Он печатал не глядя.
— Пишу в музеи. В архив. В справочный стол.
— Напиши в Дальневосточное пароходство еще раз.
Кончив печатать, Аркадий ушел бросить письма, а я, сняв туфли, лег на кровать и вытянул усталые ноги. Незначительная, какой она казалась мне попервоначалу, история начала приобретать размах и
Когда я проснулся, Аркадий сидел за столом, неторопливо листая том за томом.
В город уже входило утро. За стеклом последний раз вспыхнули и погасли фонари. Призрачный свет зарождающегося дня упал на оконную раму. В стеклах заблестели капли дождя. Над горбатой черепичной крышей дома на противоположной стороне улицы возник силуэт парусного корабля. Осторожно, словно пробуя глубину, парусник плыл вперед. Безмолвные казаки сидели вдоль борта. Ветер надежды наполнял холщовый парус. Коч плыл в зеленом небе, отступая и уменьшаясь в размерах.
Я потер усталые глаза — видение исчезло.
Когда я отнял от лица руки, Аркадий все еще сидел спиной ко мне и что-то неторопливо вписывал в карточки. Стол был уставлен маленькими деревянными ящичками. Тысячи карточек заполняли их. Карточки были исписаны аккуратным почерком, каждая имела свой номер. Я позавидовал аккуратному безумству этого человека.
ГЛАВА ПЯТАЯ,
где мы узнаем, что такое Тридцать первый остров, и перелетаем во Владивосток
Я сидел в редакции за колченогим столом, вдвинутым в узкое пространство между двумя шкафами, и писал передовую статью в номер. Послышался шум. Опрокидывая стулья, кто-то пробирался ко мне.
— Сергей, ты здесь? Я нашел! Ты слышишь, я нашел его!
Я поднялся со стула, ухватил на лету локоть Аркадия и потащил приятеля в коридор.
— Я нашел, понимаешь, нашел! — Он размахивал руками и поправлял поминутно падающие очки. — Все оказалось так просто.
— Сядь на подоконник и успокойся. Что оказалось просто? Что ты нашел?
— Остров. Я нашел Тридцать первый. Понимаешь, в 1946 году после освобождения Курил производилось переименование. Я взял список названий и вот… Видишь: «Тридцать первый — новое название Изменный, в память о событиях, происшедших в бухте Измены в тысяча восемьсот одиннадцатом году…» А вот план, я только что начертил его сам. Вот Кунашир, мыс Весло, бухта Измены. На полпути между мысом и островом Шпанберга маленькая точка. Это и есть Изменный. Все получается удачно: мы поедем туда в июле, в августе кончаются туманы, наступает сухая осень, тепло, только и работать.
— При чем тут я? Это ты едешь! Работать тебе.
— Ты был моряком.
— Странный предлог для того, чтобы тащить человека на край света…
— Какая разница, где тебе проводить отпуск? Пусть будут Курильские острова.
Я вздохнул:
— Если сказать откровенно, можно и поехать. Только уговор: пока не придут ответы на все письма, моего согласия нет. Уж я-то в отличие от тебя должен ехать наверняка.
— Идет.
Первым пришло письмо из Владивостока:
Городской
г. Владивосток
№ 554/л
Тов. Лещенко А. Г.
На Ваш запрос (наш вх. 775—65) сообщаем, что, по данным архива, газета «Дальневосточный моряк» выходила в 1922 году всего несколько раз и была закрыта распоряжением № 45 от 17 декабря 1922 года.
Фамилиями и адресами сотрудников газеты, а также лиц, имевших какое-либо отношение к ее изданию, архив не располагает.
На вторую часть Вашего запроса сообщаем, что директором частного исторического музея в городе Владивостоке до октября того же года был Соболевский В. П. Во время эвакуации белых из города музей частично сгорел, а Соболевский при невыясненных обстоятельствах исчез. Предположительно, бежал с белыми. До передачи не уничтоженных пожаром материалов в фонд государства обязанности директора исполнял тов. Прилепа Г. Р.
Вторым был ответ на запрос о родственниках Соболевского:
Центральный справочный стол
Отделение розыска № 25—17
На № 764—66
Гражданка Соболевская Нина Михайловна, 1885 года рождения, состоявшая в браке с гражданином Соболевским Вениамином Павловичем, проживает в г. Алма-Ате по адресу: Красноармейская ул., дом 4.
— Надо срочно написать ей. Может быть, она что-то знает о судьбе мужа, — сказал Аркадий.
— Столько лет прошло.
— Ну и что же?
— Захочет ли отвечать?
На следующий день пришло еще одно письмо.
— Опять Владивосток? — удивился Аркадий. — Ах, да, ведь мы запрашивали пароходство!
В конверте было:
На Ваше письмо от 7.04 с. г.
Прошу сообщить перечнем вопросов, какого рода обстоятельства аварии пароходов «Минин» и «Аян» Вас интересуют.
— Вот это да! — восхитился Аркадий. — А если в перечень я включу сто вопросов? Он на все ответит? Сразу видно человека. Аккуратен и исполнителен.
— Пошлешь ему перечень?
— Поздно. Приедем во Владивосток, поговорим.
Мы начали собираться.
Нужно было купить куртки, туристские ботинки, заказать билеты.
Аркадий отнес на почту заявление, чтобы все письма, адресованные ему, пересылали в Южно-Курильск Степняку.
Минута, когда в моих руках оказался билет до Владивостока, заставила наконец поверить в реальность происходящего — мы летели.
Последний день был наполнен горячечной суетой. Комната Аркадия оказалась заваленной вещами. Мы боролись с ними. Аркадий сидел верхом на рюкзаке и пытался втиснуть в него одеяло. Белье, посуда, книги, полотенце уже лежали там. У ног Аркадия валялись зеленые ласты и водолазная маска. Я ликовал. Я уложил вещи в два чемодана и злорадствовал.
— Несчастный, как ты потащишь их? — спрашивал меня Аркадий. Лицо его то краснело, то бледнело; одеяло то погружалось в рюкзак, то медленно, как осьминог, выползало оттуда.
— Не знаю, — равнодушно отвечал я. — Ездят же люди.
— Трубка! — вопил Аркадий. — Где моя трубка?
Он становился на четвереньки и лез под стол. Стол с жалобным скрипом поднимался, шаткие ножки его повисали в воздухе.
— Ты уже спрятал ее.
Аркадий бросался вытаскивать из рюкзака вещи и на самом дне обнаруживал анодированную трубку с загубником.