Булатный перстень
Шрифт:
— А что, ребятки, не отвести ли его во дворец? Уверена — вор, — предположила дама. — Пусть там с ним разбираются. Ведь не иначе — хотел в дамском виде попасть в господские покои.
— Дурак он, матушка-барыня, — отвечал Пашка. — Дамы все с длинными волосами, а этот — ровно каторжник. Издали еще куды ни шло, а кто рядом окажется, то и увидит все сразу — и щетину на роже, и что волосьев нет, и что босой. Нет, он не во дворец собрался…
Гришка меж тем смотрел на Ероху, словно бы пытаясь признать.
— Отпускать
Ероха смертельно перепугался.
— Сударыня, христа ради! — воззвал он. — Я никому не скажу, что вас видел! Клянусь вам! И убыток возмещу! Отпустите, ради бога!
— Смотри-ка, как гладко говорит! — удивился Пашка.
— Ты сперва скажи, для чего с девицы платье снял! — велела дама.
— Надобно было… Чтоб не признали…
— Матушка-барыня, кабы он был вор, то и платье бы собой приволок, и накладные космы, да и побрился бы, — сказал Пашка. — Он когда сюда забрался, еще не знал, что ему платье понадобится. Сдается, он тут уже наследил, и его ищут.
— Да нет же, дурак! Он точно вор! — воскликнул Гришка. — Я его, барыня, у того дома видал, и мальчишка с ним там был — воровской выкормыш, и девка к нему прибегала — из тех, что клейма ставить уж негде. Доносил же вам — слоняется такой, высматривает!
— Он?
— Точно он, как Бог свят! — Гришка перекрестился.
— А отчего ведет себя по-дурацки?
— Того я знать не могу.
Дама задумалась.
— Кабы мы сюда благопристойно явились, то отвели бы голубчика во дворец. А так — придется привязывать к дереву, — решила она. — И рот затыкать. Но сперва снять с него мое платье. Надо же, как все это некстати…
— Я не вор, — внятно сказал Ероха. — Это недоразумение.
— Хорошо недоразумение. Гришка, доставай веревки.
— А что, коли его товарищи тут по острову бродят? — предположил Гришка, открывая саквояж. — Что, коли они какую-то хитрую пакость затеяли? Там-то они вздумали обокрасть повитуху, а тут добра не в пример больше!
Тут до порядком напуганного Ерохи дошло наконец, отчего его сочли вором.
— Сударыня, я совсем другим делом на Мещанской занимался!
— Делом! — передразнил Пашка. — Уж коли это делом звать, так что — безобразием? Подсоби, Гриша, ему вторую руку завернуть.
— Сударыня, не вор я! Я за другим делом был туда послал!
— Кем послан?
Ероха задумался. Назвать сенатора Ржевского несложно — да только не выйдет ли из этого какой беды?
— На нем еще матросская шапка была! — припомнил неумолимый Гришка. — Не иначе, из матросов за воровство выгнали!
Тут в памяти Александры выскочили обрывки вчерашних речей. Что-то такое пытался сказать некрасивый приятель Новикова и Михайлова — Ефим, что ли? Что-то про голого, босого… вот же они, грязные пятки…
— Ну так как тебя, голубочек, звать? — спросила Александра. — И не начались ли твои подвиги с укрощения бешеной коровы?
— Мичман Ерофеев, к вашим услугам, сударыня, — отвечал пораженный Ероха.
— Господи! — воскликнула Александра. — Что ж вы, мичман, ночью вплавь отсюда не ушли? Я ведь наугад про корову брякнула! Думала — а вдруг?..
— А потому и не ушел, что отыскал господина Нерецкого, — сказал Ероха. — Велите вашим людям меня отпустить, пока руку совсем из плеча не выдернули!
Его тут же отпустили, помогли встать, даже почистили.
— Да что ж вы молчите? Рассказывайте! Где, как? Что с ним? — спрашивала взволнованная Александра.
— Он в каком-то подвале сидит, и его оттуда можно откопать. Я случайно на него набрел, когда прятался. А теперь искал лопату. Лопата — возле оранжерей, там открытое место, а меня уже заметили, нужен был маскарад, ну и вот… простите великодушно!..
— Бог простит! Где тот подвал, ведите меня к нему! — потребовала Александра.
— Да так сразу и не объяснить, рисовать надобно. И не просто к нему попасть. Там на подступах люди стоят, если кто из гостей в ту сторону на прогулку идет, прелюбезно просят поворотить — там-де все раскопано. При мне двух дам не пустили.
— А вы, мичман?
— А я по глупости туда угодил.
Это случилось накануне вечером. Ероха, устав скрываться бегством, прятаться в канавах, да и проголодавшись, решил выйти на северный берег острова, переплыть реку, а там — как Бог даст. Он еще не успел обозреть остров сверху из беседки, но полагал, что река там вряд ли широка, а на другом берегу какие-нибудь огороды или даже поля, можно спокойно, двигаясь на восток, дойти до обжитых мест и провести рекогносцировку.
Он вышел к воде, подивился тому, как узка в этом месте протока, не более десяти сажен, и пустился вплавь.
Выйдя из воды, он, уверенный в своей безопасности, выжал рубаху с портами, снова надел и пошел на восток. Он даже нашел довольно широкую тропинку и маршировал по ней шагов с полтораста, когда натолкнулся на узкий мостик и перешел его. Вскоре за мостом оказался пригорок. Ероха взобрался на него, чтобы сообразить, куда двигаться дальше, и тут понял свою ошибку. Он не реку переплыл, отделяющую Елагин остров от материка, а всего лишь длинный и узкий пруд — один из превеликого множества прудов, вырытых по приказу господина Елагина и составляющих целое гигантское водяное ожерелье, лежащее на острове. Так что следовало снова лезть в воду. Хоть и не больно хотелось.