Булавин
Шрифт:
— Казаки! О том, чтобы нам не помогать, а выдать властям, пишут бояре с Москвы и Киева Мазепе, русским воеводам. А он, кошевой, их боится и слушает.
Вольница взорвалась криком:
— Долой Тимошку!
— Потатчик боярский!
— Товариству изменник!
— Нового кошевого избрать надо!
Как ни пытались Финенко и его сторонники утихомирить «горлопанов», призывая к порядку, но их не слушали. Шум нарастал, отдавался по обоим берегам Днепра гулким эхом, вспугивал грачей, и они стаями проносились в вышине, взбудораженные громкими и страстными воплями, исходившими снизу, от людей, своих беспокойных и опасных соседей. А они, люди,
— Долой Финенку!
— Поддержим Булавина!
— Донские казаки — братья наши!
— Вместе страждем от панов!
Кто-то из середины толпы выкрикнул:
— Костю Гордиенку в кошевые!
В ответ, нарастая, шквалом обрушился общий крик:
— Костю!
— Гордиенко в кошевые!
— Любо!
— Любо!
Финенко и его клевреты, понуря головы, сошли с помоста. Их место занял Константин Гордиенко. Поднял руку:
— Тихо, господа казаки. — Скоро затихло, и новый кошевой атаман поклонился товариству. — Спасибо, господа казаки, за честь великую.
— Атаманствуй!
— Не робей, Костя!
— Мы тебя давно знаем!
— Товариство слухай и не обижай!
— Даю в том слово! — Гордиенко поднял булаву, отданную ему перед тем свергнутым Финенко. — Так как же, казаки? Что скажем Булавину? Позволим ему собирать охотников для походу на русских бояр?
— Позволим!
— Пусть собирает!
— Сами с ним пойдем!
Гордиенко обратился к Булавину:
— Ну, Кондрат! Кто похочет с тобою итить на такое дело из Сечи, и тем охотникам мы не возбраняем.
— Спасибо тебе, господин кошевой атаман! — поклонился ему в пояс Булавин. Обернулся к притихшей толпе сечевиков, тоже склонился перед ними. — Спасибо, господа казаки, за помощь, за привет и ласку. Вовек той вашей милости мы, донские казаки, не забудем! Спасибо, господа казаки!
— Правильно говоришь, Булавин!
— И хорошо мыслишь — бить бояр и воевод!
— Вместе тряхнем богатых да брюхатых!
Гордиенко, этот, по отзыву Мазепы (в письме Голицыну, киевскому воеводе), «древней вор и бунтовщик», занял иную позицию по отношению к Булавину. И донской предводитель, не откладывая, собрал несколько сот человек и с ними вскоре переправился через Днепр у Кичкаса, на север от Сечи, южнее Кодака. «И ныне стоит, — сообщал Голицын царю, — на речке Вороновке, от Новобогородицкого верстах в 20-ти. И многие к нему такие же шаткие люди пристают».
Именно в это время, в конце зимы — начале весны, Булавин обратился со своим известным призывом («прелестным письмом») к простому люду:
— Атаманы молодцы, дородные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойники! Хто похочет с походным военным атаманом Кондратьем Афонасьевичем Булавиным, хто похочет с ним погулять по чисту полю, красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конех поездить, то приезжайте в Терны, вершины самарские. А са мною силы донских казаков 7000, запорожцев 6000, Белые орды 5000.
В этой, как ее иногда называют, листовке видны отзвуки казачьего песенного эпоса, дух героических походов, смелость казачьей вольницы — ватаги, гордости вольных людей, которых сказы и песни воспевают как «воров и разбойников», в чем тогда не видели ничего предосудительного. Как и положено в таких случаях, свои силы Булавин весьма преувеличивает: пусть знают все, как нас много, а будет еще больше! Разгуляйся, сила молодецкая! Хоть час, да наш! Главное — собраться всем охотным, вольным людям, да чтоб побольше нас было, пусть враги дрожат от страха!
Булавин, как можно видеть, не без пользы провел зиму в Сечи. Сначала запорожцы встретили его настороженно. Таковы уж были их обычаи, казацкая натура. Постоянные опасности, угрозы со всех сторон давно сделали их людьми храбрыми, неустрашимыми, но и осторожными. Они предусматривали все, береглись от случайностей и поворотов судьбы. С Булавиным и его спутниками сечевики разобрались быстро, приняли их в свою среду. Не раз в Кодаке, где они проживали, и особенно в самой Сечи, слушали они речи и призывы Булавина, принимали и отменяли решения. Но в конце концов, после всех сомнений и колебаний, сбросив Финенко и других старшин, согласились помочь донцам в их борьбе с обидчиками. Всем войском выступить вместе с Булавиным они не могли — с юга грозило нападение Крымской орды, с севера и востока стояли царские войска и Мазепа. Потому и постановили: пусть идут с Булавиным охотники. А они нашлись. И это снова пугает воевод в Киеве и других малороссийских городах, заставляет московские власти посылать им новые приказы о «поиске над ворами и мятежниками», о том, чтобы отбить их «от злого дела к возмущению бунта».
Положение для властей усугубляется и тем, что на самом Дону в тех городках, «где он, вор (Булавин. — В. Б.), учинил прежнее воровство, товарищи ево ста по два и больше ездят и розбивают, и взяли козачей городок Теплинской; и многие к ним пристают» (из нового донесения Голицына Петру I). Воеводы жалуются на недостаток войск в местных гарнизонах. Голицын обеспокоен плохим состоянием Печерской крепости в Киеве. До него доходят вести, что запорожцы рекомендуют Булавину, чтобы он призвал к себе на помощь Белогородскую и Ногайскую орды (кочевавшие в Причерноморье и Прикаспии), горских черкесов и калмыков. Требуют также, чтобы он привез в Сечь письмо от всего Войска Донского с войсковой печатью; иначе, мол, они помогать им, донцам, не будут; более того, всех булавинцев перевешают.
Трудно сказать, в чем эти разговоры и слухи соответствовали истине. Во всяком случае, ясно, что, во-первых, среди запорожцев не было единства по отношению к Булавину и донскому восстанию; во-вторых, несмотря на разногласия, они разрешили ему набирать вольницу из сечевиков.
К Булавину шли новые запорожцы, татары. Мазепа посылает против него Полтавский полк. Повстанцы-булавинцы действуют в пределах Белгородского разряда, пограничных с западными областями Войска Донского. По словам Голицына в письме Петру, «подметное письмо явилося от Белагорода в ближних местех, верстах в 20, и в иных городех по ночам многолюдством приезжают и розбивают».
Царский любимец, светлейший князь Меншиков требует от Голицына «при помощи господни над вором Булавиным чинить воинский промысл и не допустить до злого его намерения и разрушить до травы (намерение Булавина: начать новое восстание весной 1708 г. — В. Б.) ».
Последний в ответ пишет о посылке Гагарина на Чугуев, жалуется на крайний недостаток войск в городах Белгородского разряда. А между тем, по его словам, в тех местах, где Булавин прежде поднял мятеж, «некоторые ево остальцы в Белогороцком розряде розбивают и являютца подметные письма: оной вор пишет, сколько ис которого казачья городка к тому ево злому намерению пристанет и что к нему придет татар; итого по счету будет с 35 600 человек. Хотя то и неправда, однако ж обычай всякому народу простому вероятну быть».