Бум
Шрифт:
ваших поступков и решений. Не раз найдёте выход из тупиковой ситуации.
Не раз выручите подруг и других людей, но сами будете на перепутье. Вам
решать, как распутать этот клубок. Совсем в другое время попадёте. Трудно
придётся. Спасать будете подругу, - указала на Женевьеву. Спасать придётся
и её родственника. Всё, дальше темно, не вижу.
Раненому вашему помогу, - оторвавшись внезапно от гадания, переключилась
на новую тему хозяйка дома, - подождите
коляску заложить.
Эй, Глашка, - крикнула она в темноту, - вели Силантию закладывать. Уезжаю
с гостями. Вернусь не скоро. Вы тут без меня смотрите, не балуйте! Знаю я
вас.
Старушка вышла. Прошло минут десять, дверь отворилась и на пороге
показалась уже знакомая нам Глашка.
– Барыня просит в коляску. Ехать, говорит, надо. Поспешайте.
Мы поднялись и вышли на крыльцо, возле которого стояла тарантайка,
запряжённая парой лошадей. На облучке сидел, по всей видимости,
Силантий. Мы устроились рядом со старушкой. Вскоре гостеприимный дом
скрылся в темноте. Я, как могла, описала дорогу к нашему жилищу. Кучер
кивнул и ёмко сказал:
– Доберёмся, не сумлевайтесь!
Действительно, вскоре мы остановились у крыльца искомого особнячка.
– Ведите, - скомандовала старушка.
Мы прошли в комнату, где Зинаида пыталась как-то облегчить участь
раненого. Наша знакомая велела нагреть воды, принести несколько чашек и
бутылок. Вскоре всё оговоренное было доставлено. Старушка раскрыла
сумку, которую привезла с собой, вынула какие-то пузырьки, пучки трав.
Комната сразу же наполнилась запахом тёплого летнего дня.
– Снимай повязку, - скомандовала она.
Зинаида бережно обнажила грудь раненого офицера.
– Да, - покачала головой лекарка, - трудно придётся. Юноша на грани жизни и
смерти. Помогать будете.
Увидев денщика, с ужасом взиравшего на все приготовления, велела тому
удалиться.
– Ну, что, начнём?
Старушка взяла какой-то пузырёк, открыла его. Понюхала, покачала головой,
взяла следующий.
– Вот этот подойдёт. Сейчас держите соколика, вырываться будет, уж больно
лекарство горькое.
Наш больной никак не хотел открывать рот. Зинаида принесла нож и с его
помощью разжала раненому зубы. Мы с Женевьевой покрепче ухватили
юношу, старушка влила тому лекарство. Действительно тот, несмотря на
забытьё, стал отплёвываться и вырываться. Нам с трудом удалось его
удержать. Зинаида с жалостью смотрела на мучения молодого человека.
Между тем наша новая знакомая взяла пучок какой-то травы, бросила в
чашку и залила кипятком,
перелила её в бутылку. Затем достала из сумки мазь и стала смазывать рану.
Молодой человек застонал, на секунду открыл глаза и прошептал:
– А где Жан?
По всей видимости, так звали его денщика. Я вышла из комнаты, нашла
мужчину и поинтересовалась, не он ли будет Жаном.
Тот, побледнев, спросил, всё ли в порядке с его господином.
Я ответила, что пока он без сознания, но, придя в себя, спросил о каком-то
Жане.
– Слава Всевышнему, мой мальчик заговорил. Третий день в беспамятстве
лежит. Как ранили его, так и лежит, ни ест ничего, только пить изредка
просит.
Мужчина вытер набежавшую слезу.
– Да кто он такой, если вы так о нём беспокоитесь? – поинтересовалась я.
Взглянув на меня. Жан начал рассказывать:
– Зовут моего господина Мишелем де Бремон. Он рано лишился матери,
которая умерла сразу после родов. Мальчик родился слабенький. Все
сомневались, что выживет, но наша кастелянша отправилась вечером к
ведунье, проживавшей неподалёку от замка в лесной избушке. К ней ходили
редко, поскольку побаивались, ибо та слыла ведьмой. Впрочем, людям, хоть
и не охотно, но изредка помогала. Вот и решила Мария, что следует
попытаться. Может, спасёт мальчика. Ушла, а вернулась лишь через день. Мы
её уж искали, искали, Думали, ведьма порчу навела. Ан, нет, всё вышло по-
иному. Пришла, села в гостиной у стола, выложила на него всё, что из лесу
принесла и велела травы заварить. Когда всё готово было, пошла к младенцу.
Служанки сунулись было за ней, но она даже и кормилицу выгнала. Двери
закрыла и велела не тревожить и никого не впускать до тех пор, пока сама не
выйдет. Только к вечеру отворились двери, вышла Мария бледная, словно
неделю не спала, не ела. Только показалась она, как мы услышали крик
младенца.
– Иди, покорми, - приказала Мария кормилице, – теперь на поправку пойдёт. С
того самого времени мальчик начал вес набирать, есть стал, щёчки
порозовели. Только вот отец его видеть не захотел, посчитав виновником
гибели жены, которую любил до безумия. С тех пор так и рос Мишель без
родительского присмотра. Вот скажи мне, как мальчонке без ласки?
Молчишь, вижу, тоже понимаешь, дитю уход да ласка нужна. У меня самого
своих детей не было, вот и взял заботу о нашем господине. Мария ему
заместо матери стала. Я научил его и верхом на лошади ездить, и на шпагах