Бумажный солдат
Шрифт:
– Послушай, – осторожно сказал Сергей, – а можно остановиться на дубленке? Я как-то морально не готов к загсу.
– А физически? – спросила Лика, водя пальцем по столу и глядя на него из-под упавшей на глаза челки.
– Что физически? – растерялся Сергей.
– Физически, говорю, готов?
– Ну для этого в загс ходить необязательно, – резонно заметил Сергей.
– А это ты видел? – Лика сложила кукиш и помахала им перед лицом Сергея. – Либо ты на мне женишься, либо лучше не подходи.
Терьян хотел было сказать, что вовсе и не собирался к ней подходить,
– Я никуда на ночь глядя не поеду, – твердо сказала Лика. – У тебя две комнаты, ты будешь спать в одной, я – в другой. И не смей приставать. А утром ты меня разбудишь.
После того как они улеглись, Сергей какое-то время поворочался, потом встал и начал тихо пробираться в соседнюю комнату. Едва он переступил порог, зажегся свет.
– Сюда посмотри, – сказала Лика. Левой рукой она натягивала на себя одеяло, а в правой сжимала молоток, припасенный, скорее всего, с начала вечера. – Только сунься.
– Ты что, с ума сошла? – спросил Сергей.
– Не сошла. Я тебя честно предупредила. Так что лучше не подходи.
Когда загремел будильник, Сергею показалось, что уснул он всего минут десять назад. Умывшись и натянув джинсы, он пошел будить вчерашнюю гостью. Из-под одеяла торчала черная макушка. Сергей попытался сообразить, где находится молоток, не сообразил, слегка потянул одеяло и дотронулся ладонью до теплого плеча.
– Вставай, невеста, – сказал он.
У Лики дрогнули ресницы, она еще сильнее зарылась в подушку и сонным голосом пробормотала:
– Невесту надо поцеловать.
Терьян нагнулся и провел губами по Ликиной щеке. Тут же вокруг шеи Сергея обвились горячие руки, и он неловко уткнулся в губы девушки. Но как только он обнял ее, Лика тут же вырвалась и снова, как ночью, натянула на себя одеяло.
– Я тебе что сказала? Женишься – все будет. А так просто – нечего лезть.
– Сама же просила поцеловать, – растерялся Сергей.
– Все. Поцеловал – и спасибо. А теперь иди, мне одеваться надо.
Когда они выпили молоко и доели остававшийся с вечера хлеб, Лика натянула дубленку, оглядела ее с легкой гримаской, ухватила Сергея под руку и сказала:
– Ты свой кадиллак где держишь? Довезешь меня до метро.
А когда Сергей, высадив ее, собрался двигаться дальше, Лика постучала в стекло:
– Ты вечером во сколько будешь? Не забудь купить колготки.
Спустя два дня была куплена юбка.
Через неделю они подали заявление в загс.
Сравнение второго терьяновского брака с первым складывалось решительно в пользу Лики. Год назад она закончила институт легкой промышленности, работала инженером в каком-то московском главке, замужем побывала еще в студенческие годы, но супружество длилось недолго. Нравом обладала веселым, характером – легким, а темпераментом – латиноамериканским.
– Ты, зайчик, должен хорошо кушать. Надо днем набирать то, что теряешь ночью.
В этом она была совершенно права, потому что ночи давались Сергею тяжело. Ужином Лика кормила его только после того, как выпускала из постели по первому заходу. "Из постели" – это говоря фигурально, потому что все могло происходить где угодно – в душе, на полу, на столе, в кресле... После ужина Лика давала Сергею полчаса передохнуть, и все повторялось. А потом – около трех ночи. И обязательно утром. Будильник Сергею больше не был нужен, потому что Лика регулярно просыпалась в шесть и немедленно начинала настаивать на своем. Причем очень убедительно. И всегда добивалась результата. Даже дарованных природой трех дней отдыха в месяц Сергей был лишен, потому что на эти дни у Лики была особая программа.
– Чтобы не терял форму, – приговаривала она, дразняще медленно занимая боевую позицию.
Однажды Сергей чуть было не заснул за рулем, после чего поставил машину на прикол и снова начал ездить на метро. Впрочем, и это не спасало, потому что Терьян стал засыпать в вагоне и опаздывать на работу. А однажды уснул по дороге домой и крутился по кольцевой до тех пор, пока не был отловлен милицией. В отделении его попросили подышать в трубочку, ничего не обнаружили, удивились, потом посмотрели на штамп в паспорте, поулыбались и отпустили. Сержант с завистью сказал ему на прощанье:
– Везет тебе, мужик. А моя лежит бревном, не допросишься.
И тогда Сергею впервые пришла в голову мысль, что неизвестно, кому в таких случаях везет.
Контакты с друзьями практически сошли на нет. Иногда Терьяну удавалось пересекаться с ребятами – обычно это были Платон, который при виде ввалившихся глаз Сергея почему-то очень веселился, и Ларри – тот поначалу не обращал особого внимания на состояние друга, но спустя какое-то время начал тревожиться.
– Сергей, – сказал как-то Ларри. – Ты еще полгода не женат. Ты на себя в зеркало давно смотрел?
– Утром, – буркнул Терьян. – Когда брился.
– Почаще смотри. Она тебя сжирает. Ты до сорока не дотянешь. Давай я тебя хорошему врачу покажу.
Но к врачу Сергей не успел: стало не до этого.
Перестройка вступила в новую фазу. Партия объявила о необходимости мобилизации инициативы масс и начале кооперативного движения. Из-под слоя нафталина была извлечена ленинская фраза о социализме как строе цивилизованных кооператоров.
Башли. Бабки. Капуста