Бумеранг
Шрифт:
Ну а ежели какое-либо из условий задачи не будет выполнено — хотя бы даже одно-единственное, — мое бесценное тело перестанет функционировать в самые наикратчайшие сроки. В целом получится крайне обидно, хотя лично мне при подобном раскладе все уже будет до лампады.
Ситуация, прямо скажем, оставляла желать лучшего, но выбор у меня отсутствовал.
Я сосредоточился на предстоящем подъеме и строго-настрого запретил себе думать о том, что «чистонебовцы» с вывернутыми суставами на самом деле не погибли в неведомой аномалии, а попадали наземь при попытке штурмовать вышку. Воображение в такие моменты лучше обуздать.
— Поехали,
Преодолев первые метров двадцать, я остановился перевести дух. Допинг уже переставал действовать, ресурс выносливости организма был на исходе. Кровь гулко ухала в ушах при каждом ударе сердца, зрение то и дело расфокусировывалось, дышать становилось труднее с каждой минутой. Я нащупал языком капсулу с аналептиком, заранее закрепленную на дужке микрофона, отправил ее себе в рот и проглотил. На некоторое время должно полегчать.
Выстрел заставил меня вздрогнуть. Оборачиваться и смотреть, что там внизу произошло, было крайне неудобно, но по знакомому хлесткому звуку я с облегчением определил: стреляли из «Орды». Впрочем, облегчение было секундным, потому как тут же пришла мысль: теперь зомби точно рассердились и вот-вот взорвут своего специально обученного циклопа.
— Двигай мослами! — донесся голос Дроя сквозь гомон и вновь возникшие в наушниках помехи. — Кажется, они вконец осерчали.
После этого грянуло еще несколько выстрелов, среди которых я с огромным неудовольствием распознал «тенор» снайперской «Лавины».
Помочь Дрою в этой ситуации я никак не мог, поэтому стал с удвоенной энергией перебирать конечностями, взбираясь по узкой лестничной шахте, ограниченной лишь тонкими прутьями. Радовало одно: аналептик вроде бы подействовал, и дышать стало легче.
Раз-два, раз-два-три-четыре. Ногу, вторую ногу, руку, вторую руку. Ногу-ногу, руку-руку. Три динамические точки опоры. Раз-два, раз-два-три-четыре. Позади остались еще несколько метров. Остановиться, оглядеться. Возможно, чертов «бумеранг» застрял между вот этими скрещенными фермами или возле той арматуры? Нет, не видно. Птичка-интуиция предательски затаилась и молчит.
Раз-два, раз-два-три-четыре. Ногу-ногу, руку-руку-ногу-ногу…
Здесь, на высоте, казалось, что солнце светит ярче, чем около земли. Косые лучи били сбоку, выделяя фактуру облупившейся краски на железных столбах. Возле перемычек, где крепились средние тросы-держатели, я снова притормозил, ощущая, как прибавил мощности ветер. Его порывы стали сильнее толкать в грудь, словно воздушная стихия предупреждала: все, дружок, здесь точка невозвращения, дальше — никаких гарантий.
И предупреждал, к сожалению, об том не только ветер, но и желтый огонек, вспыхнувший на рукаве «Тигра» возле ПДА. Вживленный в голову чип перешел в режим активного ожидания. Еще чуть-чуть — и «нейротряс» вышибет из меня дух, заставив от боли разжать руки…
— Отставить, — произнес я вслух, перекрикивая шум воздушного потока. — Эта грёбаная цацка должна быть где-то рядом.
Прежде чем продолжить подъем, я скосил глаза вниз и на мгновение залюбовался пейзажем. С такой высоты Зону я еше не видел. В открывшемся отсюда зрелище было что-то завораживающее и даже
К западу тянулось редколесье со светлыми кругляшами лугов, которые словно кто-то специально нарисовал в шахматном порядке. Через несколько километров эта череда резко обрывалась. Там пролегала полоса отчуждения и защитные сооружения Периметра. На востоке виднелись коробки строений, пулеметные доты и далекий «волдырь» бункера, где сейчас поганый полковник ждал нас с добычей. Между Янтарем и вышкой лежали сплошные развалины, овраги, нагромождения строительного мусора. А на берегу высохшего озера зияла глубокая воронка. Ни хрена себе! Ученые тут и впрямь порезвились не по-детски. Южная часть пейзажа была скрыта под плотным пологом тумана, в редких разрывах проглядывали лишь отблески заводей и темные крыши ангаров Агропрома. Ну а северный сектор представлял собой хитрое переплетение заброшенных поселений, через которые тянулась ниточка железнодорожных путей в сторону Лиманска, загадочного города, в котором мне еще не доводилось бывать. Впрочем, я и не горю желанием.
С первого взгляда Зона представлялась пустынной землей. Но я-то знал, что это ложное ощущение. Зона — жива. Жива, несмотря на то, что несет смерть непрошеным гостям. Во-он едва заметно отсюда искрит целый каскад «электр» между стеной пятиэтажки и остовом экскаватора, а там, у берега речушки, гуськом движутся темные фигурки — это сталкеры бредут в рейд за немудреным хабаром. А если присмотреться получше, то можно заметить даже военный джип, ползущий по струнке западного шоссе.
Эта стихия пульсирует в своем, одной ей ведомом ритме. И я уже давно существую и дышу в унисон с ней…
Раз-два, раз-два-три-четыре. Три динамические точки опоры. Ногу-ногу, руку-руку-ногу-ногу.
Десять ступенек. Еще пять…
Ох!
Голова заболела резко. Сквозь виски будто пропустили разряд тока, и я от неожиданности чуть было не сорвался с лестницы. В глазах потемнело, и мне пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы перебороть боль и не разжать пальцы. Я скрипнул зубами, но перемычку не выпустил.
На рукаве мерцал красный огонек, под перчатками скользил прут, колени подгибались, а проклятого артефакта так и не было видно.
Неужели это все чей-то большой и несмешной розыгрыш?
Господи, как череп-то ломит… Бах-бах-бах.
Что это? Выстрелы? Или в мозгах так навязчиво стучит от дьявольского «нейротряса»?
Я чудовищным усилием воли заставил себя перестать стонать и открыл глаза. Роговицу резало, словно внутренняя сторона век была оклеена наждачкой. Взгляд не желал фокусироваться. Внутри черепной коробки продолжали звенеть колокола, а болезненная пульсация под височными костями не давала сосредоточиться.
И все же это было не так ужасно, как в прошлый раз, когда полковник впервые продемонстрировал мне действие «нейротряса». Я не потерял сознание и не забился в судорогах, я сохранил способность рассуждать. И не важно, чем было обусловлено ослабленное воздействие передатчика-маячка — наложенной волновой структурой пси-поля или еще какими-то факторами, — важно, что я мог преодолеть боль.
Снизу прозвучал еще один выстрел, и сквозь шум ветра и скрежет помех до моих ушей долетела неразборчивая ругань. Кажется, Дрой крыл матом и зомбаков, и нашего чернозадого нанимателя, и стервозную Лату, и меня самого. Видать, его там крепко прижали.