Бунт на «Кайне»
Шрифт:
Наша история начинается с Вилли Кейта, ибо события разворачивались вокруг него — так открывается массивная дверь сейфа благодаря маленькому рубиновому подшипнику.
Часть I. Вилли Кейт
1. В Зазеркалье
Он был среднего роста, чуть полноват, приятной наружности, с рыжими кудрями и простодушным открытым лицом, на котором выделялись скорее веселые глаза и большой добродушный рот, чем волевой подбородок или благородный нос. Он закончил Принстонский университет в 1941 году с высшими оценками
В то холодное солнечное утро декабря 1942 года он поцеловал на прощанье свою мать на тротуаре у перекрестка Бродвея и 116-й улицы. У обочины стоял семейный «кадиллак» с невыключенным мотором, работавшим бесшумно с должной благовоспитанностью. Вокруг возвышались закопченные серые и красные здания Колумбийского университета.
— Ты не думаешь, — сказала миссис Кейт, храбро улыбаясь, — что неплохо было бы зайти вон в ту закусочную и съесть по сэндвичу?
Она сама довезла сына до школы морских курсантов от их дома в Манхассете, несмотря на все его протесты. Вилли намеревался уехать поездом. Это больше походило бы на уход на войну, и ему вовсе не улыбалось, чтобы мать провожала его до дверей морского училища. Однако миссис Кейт, как обычно, настояла на своем. Это была крупная, умудренная жизнью решительная женщина, почти такого же роста, как ее сын, с крутым лбом и решительным подбородком. В то утро вместо норковой шубы на ней было более приличествующее случаю строгое коричневое пальто, отороченное мехом. Из-под коричневой, похожей на мужскую шляпы выбивались пряди волос такого же рыжеватого оттенка, как у ее единственного наследника. Во всем остальном между матерью и сыном было мало сходства.
— Флот меня накормит, мама. Не беспокойся. — Он еще раз поцеловал ее и нервно обернулся — не видит ли кто из военных чинов эти телячьи нежности. Миссис Кейт нежно обняла сына за плечи.
— Я знаю, у тебя все будет в порядке. Как всегда и во всем.
— Так точно, мама!
Вилли зашагал по выложенной кирпичом дорожке мимо Школы журналистики и спустился по ступенькам, ведущим к входу в Ферналд-Холл, бывшему общежитию студентов-юристов.
В дверях стоял седой низенький и толстый старшина с четырьмя красными нашивками на синей форменной тужурке. Ветер шевелил в его руке пачку отпечатанных на мимеографе листков. Вилли подумал, отдавать ли ему честь, но тут же решил, что не стоит, потому что военное приветствие никак не вязалось с его коричневым пальто-реглан и мягкой зеленой шляпой с загнутыми полями. О матери Вилли уже забыл.
— Вы из В-7?
Голос старшины проскрежетал резко, как щебень по жестяному желобу.
— Так точно!
Вилли смущенно улыбнулся. Старшина тоже ответил улыбкой и, окинув его быстрым и, как Вилли показалось, одобрительным взглядом, вручил четыре скрепленных вместе листка.
— Для вас начинается новая жизнь. Желаю удачи!
— Благодарю вас, сэр. — Потом целых три недели Вилли не сможет отделаться от привычки говорить старшине «сэр».
Старшина приглашающим жестом открыл дверь, и Виллис Севард Кейт шагнул через порог, оставив позади залитую солнцем улицу. Он сделал это так же легко и просто, как Алиса, шагнувшая в Зазеркалье. И подобно Алисе Вилли Кейт сразу же попал в совершенно новый и в высшей степени странный мир.
В то же мгновенье миссис Кейт вдруг вспомнила, что забыла завершить весьма важную финансовую операцию. Она бросилась к двери Ферналд-Холла, но старшина остановил ее, как только она взялась за дверную ручку.
— Простите, мадам. Посторонним вход запрещен.
— Но сюда только что вошел мой сын.
— Извините, мадам.
— Он мне нужен всего на одну минуту. Мне надо сказать ему что-то важное. Он кое-что забыл.
— Там сейчас медосмотр, мадам. И мужчины там, извините, совсем голые.
Но миссис Кейт не привыкла, чтобы ей перечили. Ее тон стал более резким.
— Но это же абсурд! Я его вижу отсюда, вот он, за дверью. Я постучу и вызову его.
Она ясно видела сына: он стоял спиной к ней в группе других молодых людей, окруживших офицера, что-то им говорившего. Старшина сурово посмотрел сквозь дверные стекла.
— Похоже, он очень занят, мадам.
Миссис Кейт наградила его взглядом, какой обычно заслуживают нахальные швейцары и, постучав своим бриллиантовым кольцом по стеклу двери, крикнула:
— Вилли! Вилли!
Но сын не услышал ее голоса из того, уже далекого мира.
— Мадам, — произнес старшина своим скрежещущим голосом, в котором, однако, звучала сочувственная нотка. — Ваш сын теперь на флоте.
Миссис Кейт внезапно покраснела.
— Простите!
— Ничего, ничего. Вы его скоро увидите. Возможно, даже в субботу.
Миссис Кейт открыла сумочку и стала в ней рыться.
— Видите ли, я обещала… дело в том, что он забыл свои карманные деньги. У него нет ни цента. Не будете ли вы так добры передать ему вот это?
— Мадам, ему не понадобятся деньги. — Старшина сделал вид, будто внимательно разглядывает скрепленные листки. — А потом, ему скоро начнут платить.
— Ну а пока… Вдруг ему что-нибудь понадобится, я ему обещала. Пожалуйста, возьмите деньги… Извините, но я с удовольствием готова вознаградить вас за беспокойство…
Седые брови старшины поползли вверх.
— В этом нет никакой необходимости, мадам.
Он замотал головой, как собака, отгоняющая мух, и взял протянутые банкноты. Брови его снова подскочили вверх.
— Мадам, но здесь же сто долларов!
Он уставился на нее. Миссис Кейт впервые испытала неведомое ей доселе чувство стыда за то, что она богаче других.
— Ну и что? — возразила она. — Ведь не каждый день он уходит на войну!
— Хорошо, я позабочусь, чтобы передали ему.
— Благодарю вас, — произнесла миссис Кейт и добавила не совсем уверенно: — Извините меня…
— О’кей, все в порядке.
Она кивнула на прощанье и с вежливой улыбкой направилась к «кадиллаку». Старшина проводил ее взглядом. Затем уставился на две пятидесятидолларовые купюры в своей руке.
— Одно я знаю наверняка, — пробормотал он. — У нас на флоте появилось что-то новенькое.
И он сунул деньги в карман.
Тем временем Вилли Кейт, авангард новой волны на флоте, двигался навстречу своему первому сражению с врагом, который в данный момент обрел облик набора блестящих игл и шприцев для прививок. Вилли не питал особой ненависти ни к гитлеровцам, ни даже к японцам, хотя относился к тем и другим неодобрительно. Но в этой операции враг был не перед ним, а грозил с тыла. Ферналд-Холл был спасением от службы в армии США.