Бунт женщин
Шрифт:
Что она хочет? Своим тихим голосом перекричать толпу? Своим хрупким телом закрыть от толпы всех мужчин конца рабочего дня, уставших кормильцев-мужчин, в жаре проработавших много часов? Разве может моя мама остановить свору оголтелых экстремисток?!
Я бегу за мамой. Главное — не потерять её в этом столпотворении!
Сумки болтаются в маминых руках — гирями, мешают. Но мама не бросает их.
Всё ближе — потные, злые, взбудораженные женщины. Чем опоила их Руслана? Какими словами привела в исступление?
Женщины бегут. Волосы,
— Мама! — кричу я, не в силах догнать её.
Но вот мама буквально врезается в Руслану и, бросив сумки на асфальт, обнимает её.
Руслана тормозит толпу.
Мама что-то говорит Руслане. Волосы — потоком до пояса, закинута голова.
Что она говорит? Почему Руслана слушает, склонив к маме лоснящееся потом, круглое, красное лицо?
Поскорее вдохнуть воздуха в обедневшие, высушенные криком и бегом лёгкие — мама остановила мгновение.
Я подбегаю к словам: «Ветер собьёт пыль».
Что значат эти слова? О чём говорила своим тихим голосом мама?
Мама гладит Руслану по потной щеке.
«Ты могла бы не родиться. И все мы могли бы не родиться, если бы не мужчины. Не было бы цивилизации, если бы не было мужчин. Почти все открытия, которыми жива жизнь, совершили мужчины…» — говорю я про себя Руслане. Эти слова сказала Руслане моя мама?
Руслана под мамиными руками просыхает — приходит в себя.
— Покричала, и будет. Пробежалась, и будет. — Я говорю это, или моя мама, или кто-то со стороны?
Остановившееся мгновение изменило ситуацию.
Против женщин — мужчины в форме, с оружием. Как забором, обносят женскую толпу.
— Бегите прочь, — шепчу я Руслане.
Журналисты крутят камеры, ловят миг удачи — надписи на транспарантах, лица.
Мужчины против женщин. Мужчины в форме придвигаются всё ближе и ближе.
— Ещё есть шанс, бегите, — говорю я.
— Я хочу сказать. — Руслана делает шаг к журналистке, молодой женщине с камерой. — Да, без помощи мужчин мы все не родились бы. Да, мужчины играли и играют важную роль в развитии цивилизации. — Это мои неотразимые аргументы или она повторяет то, что ей сказала мама? — Но мы лишены власти, но мы лишены равных прав.
— За что вы ненавидите мужчин? — подносит к Руслане камеру один из журналистов.
— Я только что объяснила. Они лишили нас всех прав.
— Вы были влюблены? — интересуется другой.
Руслана откидывает голову, разворачивает плечи:
— Какое отношение это имеет к проблеме?
— Прямое. Ущемлённое самолюбие, неустроенная личная жизнь. Психология замкнутого пространства. Вам понадобилась площадь, потому что не реализована ваша женская природа. С вами всё ясно.
— У меня — реализована. У меня двое детей и муж. Однако я считаю, перемена в обществе необходима.
— Муж обижает вас? — Камера — вплотную к женщине. — Бьёт? Издевается?
— Нет, конечно. Почему это?
— Если у вас хороший муж, зачем вы явились сюда? — Камера — возле другой женщины. —
— Был да сплыл. Нашёл помоложе.
— А по-моему, вы ещё очень молодая и красивая.
— Вы объясните это ему.
— Ясно, а у вас какая причина?
Другой журналист задаёт женщинам приблизительно те же вопросы.
Мама берёт меня за руку и ведёт прочь. Сквозь строй мужчин в форме. Нас пропускают. То ли видели, что именно мама остановила толпу, то ли потому, что в планы властей вообще не входит задерживать женщин. Охраняют порядок, и это — всё.
Мама едва бредёт. Мы попадаем в узкую улицу, почти пустую.
— Что ты сказала Руслане?
— «Спасибо», доченька.
— «Спасибо»? За что это?
— За то, что собрала столько женщин и заставила их задуматься над своими проблемами. Важно однажды осознать, что ты не рабыня.
Мама не говорит «Климентия бы сюда», она говорит:
— Когда изо дня в день, из года в год живёшь согнувшись, подавляешь в себе своё «я», нужна Руслана. Её роль на первом этапе неоценима. Посмотри, скольким она открыла их «я». Бунт важен. Не убили же они никого, не обидели. Победили свою робость. Криком выбросили из себя обиду. Это бунт против себя. Если бы в своё время вот такая Руслана встряхнула меня и дала выкричаться, я бы гораздо раньше начала жить. Столько лет пропало!
— Если ты её благодарила, почему же она не пошла дальше?
— Куда и зачем? Они хотели привлечь к себе внимание. Они сделали это. Завтра все газеты будут напичканы интервью с участницами. Зачем шли? Выкричаться, выбросить из себя обиды, рабство. Что плохого в этом «бунте»?
— Они нарушили покой, ритм…
— Покой чей? Ритм чего? Они никого не убили, — повторяет мама. — А мужчинам… что ж, очень полезно задуматься… им тоже есть о чём задуматься.
— Ты делаешь из Русланы героиню.
— Нет, просто понимаю её. Скажи, ты можешь прямо сейчас пойти на четвереньках?
Я даже останавливаюсь.
— Что ты так смотришь на меня? Не можешь, правда? А Руслана может. Ты зажата пока ещё, скованна и всё-таки ещё робка, ты ещё не освободилась полностью от послушания…
— Руслана просто наглая. Она просто лютая эгоистка. Экстремистка.
— Да, она — эгоистка и экстремистка. И — наглая. Да, она человек скорее плохой, чем хороший. Да, она перегибает палку. Но она ничем не скована, и она развернула плечи.
— Это мы видели на примере Инны.
— С Инной — другое. Руслана не может любить Инну. Инна вообще тяжёлый случай.
На другой день мы едем с мамой к морю. И лежим на песке, и плаваем, и катаемся на лодке. И — розовеем на глазах.
Мы не говорим о Леониде.
Мама рассказывает о «кустах» биологии.
— У тебя впереди два года — чтобы определиться. Не найдёшь себя в биологии, можешь уйти в психологию. Мне почему-то кажется, из тебя получится хороший психолог.
— А почему ты выбираешь микробиологию? Что привлекает тебя?