Шрифт:
ВАЛЕНТИНА ЖУРАВЛЕВА
БУРЯ
Барометр показывал бурю.
Это был старый морской барометр с массивной медной оправой и толстым, выпуклым, потускневшим от времени стеклом. Ирина случайно купила барометр шесть лет назад. Узкая, покрытая потрескавшимся лаком, стрелка уже тогда стояла на слове "Буря". В любую погоду, даже в самые тихие и безветренные дни барометр упрямо предрекал бурю. Это казалось Ирине отголоском жесточайшего урагана, заставившего стрелку навсегда остановиться на слове "Буря", подобно тому, как человек, переживший страшное потрясение, навсегда остается седым.
На оправе было
"0тважным жаловаться не подобает". Барометр был стар, втрое старше Ирины.
Когда-то Ирина мечтала о морских путешествиях. В глубине ее души незримая стрелка с детства показывала бурю. Но жизнь шла размеренно, без особых тревог и волмений. Вместо пронизанного океанскими ветрами капитанского мостика была тихая лаборатория Института экспериментальной медицины. Вместо штормов и кругосветных переходов - вежливые споры с профессором Байдалиным (он всегда легко уступал Ирине) и кропотливая работа над болеанализатором. Однажды она сказала об этом .Байдалину. Профессор усмехнулся: "Ничего, Ирина Владимировна, ваш болеаналнзатор стоит открытого острова. Большого острова - с горами, реками и кокосовыми пальмами... Спокойно работайте".
Барометр показывал бурю.
Был теплый осенний день. С утра прошел дождь, и теперь солнце старательно вылизывало лужи. В открытое окно втекал вязкий запах влажных листьев. Ветер стряхивал листья с деревьев, они медленно, нехотя кружились и падали на подоконник. Внизу кого-то утомительно отчитывал садовник -был слышен его глуховатый, бубнящий голос.
Ирина посмотрела в оконное стекло, поправила волосы. Стекло стирает морщины, молодит. Стекло добреезеркала.
Сегодня - день ее рождения. Но все по-будничному просто. Утром профессор просмотрел энцефалограммы и ушел. Ирина осталась одна. Сразу стало грустно - без всяких, в сущности, причин. Она никак не могла сосредоточиться и долго разглядывала висевший над столом барометр. Потом отошла к окну. "Эх, балда ты, балда, - продолжал бубнить садовник.
– Разве ж так надо срезать?.."
В коридоре послышались твердые, уверенные шаги.
"Логинов!
– обрадовалась Ирина.
– Но почему так рано?" Она машинально оправила кофточку. Логинов.
открыл дверь. В руках у него был огромный букет белых хризантем.
– Поздравляю с днем рождения, Ри, - сказал он, целуя Ирине руку.
– Ты сегодня такая... Нет, тут надо говорить стихами. А я принес только прозу.
– Спасибо, - тихо произнесла Ирина.
– Кроме тебя никто не вспомнил.
– Ничего, немного терпения, коллега, - сказал Логинов. Как всегда, он был в отличном настроении, подтянутый, тщательно выбритый, улыбающийся. Человечество еще будет отмечать твои юбилеи.
Ирине было приятно, что Николай пришел в новом сером костюме.
– Конференция уже кончилась, - сказала она, снимая приколотый к его пиджаку значок участника международной конференции биофизиков.
– Маститому ученому полагается быть рассеянным,- развел руками Логинов.
– Помнишь, Трайнин говорил:
"Коэффициент паганелизма..." Да, мы говорили о юбилеях Шутки шутками, а время это приближается. Угадай, что я принес?
– Цветы, - сказала Ирина.
– Ты принес много цветов. Теперь нужна колба. А цветы - прелесть...
– Цветы-это цветы, как сказал бы наш
– Хорошо!
– сказала Ирина.
– Это редакционная статья? Хорошо...
– Еще не все... Закрой глаза. Так. Раз, два, три...
Готово!
– он достал из кармана еще один журнал.
– Полюбуйся, статья Кричевского "Победа над болью".
Правда, журнальчик популярный, но...
Ирина улыбнулась: день, начавшийся с грустных раздумий, был все-таки праздничным.
– А что там?
– спросила она.
– Дифирамбы. Но я еще сам как следует не читал.
Ну-ка... "Издавна люди испытывали страх перед болью.
В устных преданиях, дошедших до нас из глубины веков, в древних мифах, записанных на каменных плитах, листах папируса, восковых дощечках и полуистлевших пергаментах, бесконечно повторяется неисчерпаемая тема боли..." Это он кого-то цитирует. Цитата - это цитата.
Пойдем дальше. Ага, тут ближе к делу. "Боль носит защитный характер до тех пор, пока сигнализирует о грозящей опасности. Как только сигнал отмечен человечком и опасность устранена, боль становится излишней.
Но человек не в состоянии по собственному желанию прекратить боль, когда она из друга превратилась во врага. Боль постепенно покоряет сознание. Она подчиняет мысли человека, расстраивает сон, дезорганизует деятельность различных органов..." Это спокойно можно пропустить. А вот и о нашей работе: "Для нормального существования люди нуждаются в болевой сигнализации.
Но необходимо уметь вовремя освобождать организм от сжигающей его боли, которая в любую минуту может из симптома превратиться в болезнь. В определенной степени эта задача решается замечательным приборомболеанализатором, созданным кандидатом медицинских наук Николаем Логиновым и аспиранткой Ириной Соболевской". Ах, черт! Все напутал... Я же сказал ему, что твоя фамилия должна стоять первой. Идея болеанализатора целиком принадлежит тебе.
– Ну, какая разница?
– возразила Ирина. Логинов протестующе взмахнул рукой, и она сразу уступила.
– Хорошо, хорошо, допустим, идея моя. Но согласись - идеями не лечат. Сама по себе идея не работает, ты понимаешь меня? Я могла что-то придумать, но осуществить... нет, без тебя у меня ничего бы не получилось!
Логинов пожал плечами. Ирина редко видела его таким - неуверенным, сомневающимся. Он как-то сразу погас.
– Да, - сказал он.
– Без меня ты вряд ли построила бы эту штуку. Чтобы превратить слова в дело, надо кому-то что-то доказывать, кого-то в чем-то убеждать.
Словом, согласовывать и увязывать. "Нет труда тяжелее, чем прокладывать дорогу". Так, кажется, сказано у Джека Лондона? И все-таки... вот, вспомнишь, потом скажут, он пристроился, а идея принадлежит ей. Люди запоминают только того, кто первым сказал "а"...