Буря
Шрифт:
— Я устал слушать новые и новые обвинения! – его лицо ещё сохраняло спокойствие, но жесты стали резкими. – Мне хочется, чтобы все стало как раньше, чтобы ты могла верить мне, а не ждал подвоха от тебя. Я не знаю, как все исправить, но отпускать тебя я не буду! Я законно купил тебя! Для всего мира ты моя собственность! Даже если это подстроено, я не буду ничего менять!
Сахана вскочила, закрывая лицо руками, затем зарываясь ими в волосы. Вся ее фигура выражала напряжение, плечи ссутулились, она вытянулась на носочках наверх и показалась Алкиду такой хрупкой и несчастной, что он бросился к ней и прижал к себе.
— Мне нужно время, – упираясь в его плечи руками сказала
— Хорошо, Сахана, – ее близость сделала его голос хриплым. – У тебя ровно одна неделя, чтобы прийти в себя.
— Если мне хватит этого?
— Нет, – отрезал Алкид. – У тебя только одна неделя, в любом случае. Так что или приходи в себя за этот срок, или смирись, если не получится. Ты можешь жить здесь, но ровно через семь дней ты вернёшься в наш дом, в нашу постель. Ты вернёшься ко мне.
— Алкид, – она смотрела на него умоляюще и со страхом одновременно. – Это не выбор… Ты не можешь…
— Могу! – остановил он ее. – Я – твой хозяин!
Сахана внутренне бесилась каждый раз, когда он напоминал ей об этом. Каждый раз она сжималась в комок, при упоминании своего положения. Последние месяцы вообще убрали эту черту, и она чувствовала себя любимой женщиной. Так что в эту секунду слова Алкида ударили ее сильнее, чем он мог предположить. Сахана рванулась из его рук, пробуя то полностью расслабляться, заставляя его принять весь свой вес, то отталкивая его. Мужчина сильнее прижал ее, не оставляя возможности вырваться, и она впилась зубами в его руку. Тут же она почувствовала, как воздух вокруг нее сгустился и затвердел. Алкид держал ее магией, с настолько мрачным видом, что у нее похолодело в животе.
— Никогда больше не пытайся причинить мне боль, – сказал он, выделяя каждое слово.
Сахана сжалась в комок, понимая, что сейчас произойдет что-то еще более ужасное. Она смотрела на лицо Алкида, на котором ходуном ходили скулы.
— Я долго тебя утешал и уговаривал принять то, что ты уже и так приняла и пережила за эти месяцы, – злым шепотом произнес он. – Я был добр с тобой даже до того, как полюбил. Я заботился о тебе и обращался с тобой как с равной себе. А потом я снял с тебя ошейник, потому что между нами была любовь и понимание. Мы оба были счастливы, и никто из нас не играл и не притворялся. Ты можешь немного ценить это? – глаза мужчины полыхнули болью и обидой. – Эта неделя будет невыносимой для меня, потому что ты мой воздух. И тебе тоже не будет хорошо. Сахана, ты должна почувствовать эту разницу. Мне придется сделать это.
Глаза Саханы стали просто огромными, когда она увидела, что он достает из кармана. Это был ее ошейник из цепочек. Тот самый, которому она когда-то так сильно обрадовалась.
— Нет, – прошептала она, – Нет! Нет! Алкид, умоляю тебя.
Он молча надел ей его на шею. Тихо защелкнулся замок.
— На всякий случай, Сахана, знай: никто не сможет снять его с тебя. Никаким образом. Даже не пытайся, – в этот момент цепочки пришли в движение и туго сжали ее шею, будто бы предупреждая о том, что будет при подобной попытке. Сахана вскрикнула, хватаясь за них. Она с ужасом посмотрела на Алкида. В его взгляде мелькнуло что-то хищное, но ошейник принял прежние размеры.
— И если ты решишь сбежать от меня, то я почувствую эту вещь даже на другом краю света, так что буду с тобой рядом раньше, чем ты успеешь что-либо подумать.
Глаза Алкида сверкали недобрым огнем. Он притянул ее к себе и поцеловал злым, жестоким поцелуем, не рассчитывая на взаимность. Он просто не мог удержаться от этого проявления власти и ласки. Сахана закрыла
Вдруг воздух вокруг нее согрелся, тепло проникло в тело, обволокло талию. Будто рука влюбленного мужчины, приподняла ей волосы, лаская их. Сахана вглядывалась в снежные завихрения и ей показалось, что Алкид тоже смотрит на нее через вьюгу. Слезы потекли по ее щекам полноводными ручьями. Ей было так больно от того, что он уходит и так сладко, что даже сейчас он думает о ней и согревает ее своим огнем, что она еле удержалась, чтобы не прыгнуть в снег и бежать за ним. Вместо этого Сахана развернулась и ушла в дом.
Дрожь никак не унималась, и женщина подошла к зеркалу взглянуть на себя. Она выглядела ужасно – глаза покраснели и веки отекли от слез, нос был забит соплями. Вид был до того сумасшедший, что она сама сейчас приняла бы себя за дикую. Сахана усилием воли перевела взгляд на свою шею и коснулась ожерелья. Развернув его замком вперед, она ахнула от удивления. Теперь, когда Алкид больше не скрывал своей сути, она получила еще одно доказательство его магии – никакого замка не было вовсе. Только ровный сплав серебристого металла, без единого зазора и трещины. Ошейник действительно было невозможно снять. Сахана была готова поспорить, что при попытке распилить это серебро, сломается любой инструмент. А потом вспомнила, как туго сжимали горло цепочки и запаниковала. Она приказала себе дышать, но вдох было сделать тяжело, а выдох получался только тогда, когда начинала кружиться голова. Женщина прошла на кухню на слабеющих ногах, обошла разбитую кружку и лужу чая, налила себе полную чайную чашку вина и выпила ее залпом.
Глава 24. Глубина чувств
Норман привязал Элену к кровати, распластав ее тело в форме буквы Х. Под живот и бедра он положил ей подушки, чтобы приподнять ягодицы вверх. Девушка стонала в ожидании его дальнейших действий, но в этот момент в дверь постучали.
— Лежи тихо, – шепнул ей Норман. – Я обязательно вернусь, а ты меня подожди, никуда не убегай, – на этих словах он издевательски хохотнул. Элена повернула голову в его сторону.
— Развяжи меня, – попросила она.
— Тебе точно больше понравится ждать меня так, – Норман вставил в ее дырочку среднего размера вашнирский прибор для утех. Элена возбужденно вздохнула, принимая его в себя и завозилась на подушках.
Мужчина надел халат, закрыл спальню и пошел к двери.
За ней его ждал Алкид.
— Ты не один? – Алкид кивнул головой на халат, из-под которого торчали голые ноги Нормана.
— Да, но она очень терпеливая и подождет меня столько, сколько нужно, – усмехнулся тот.
— Связана?