Буржуа
Шрифт:
Но и никакие вещественные рамки не поставлены предпринимательскому духу на чужбине. Никакой традиции! Никакого старого дела! Все должно быть вновь создано, как бы из ничего. Никакой связи с местом: на чужбине всякое место одинаково безразлично или, раз выбранное, его легко меняют на другое, когда оно дает больше шансов наживы. Это опять в особенности действительно в отношении поселений в колониальных землях. «Если кто раз из-за наживы предпринял это необычайно рискованное дело: покинул свое отечество и переехал через океан… все, что принадлежит ему, поставил на карту; ну, тогда он из-за новой спекуляции сравнительно легко предпримет и новое переселение» (Рошер).
Вследствие этого мы уже рано встречаемся у американцев с этой лихорадочной страстью к новообразованиям: «Если движение и быстрая смена ощущений
Эта лихорадочная тяга к предпринимательству испаряется в сильную страсть к спекуляции. И ее же констатируют в Америке прежние наблюдатели: «Все спекулируют, и спекулируют на всем; но не на тюльпанах, а на хлопке, на землях, на банках и на железных дорогах».
Из всего этого должна с необходимостью вытекать одна черта, которая присуща всей деятельности чужеземца, опять-таки будь он капиталист или эмигрант: это — решимость к законченной выработке экономико-технического рационализма. Он должен его проводить, потому что нужда или свойственная ему жажда будущего его к тому принуждают; он может легче применять его, потому что на его пути не стоит препятствием никакая традиция. Таким образом получает естественное объяснение тот факт, наблюдавшийся нами, что эмигранты в Европе становились двигателями коммерческого и индустриального прогресса, куда бы они ни попадали. Отсюда же не меньшей непринужденностью объясняется известное явление, что нигде новые технические изобретения не получали такого решительного применения, как в Америке: постройка железных дорог, развитие машинизма двигалось вперед в Соединенных Штатах быстрее и шире, чем где бы то ни было еще. Совершенно верно указывает Фогельштейн на то, что только особенный характер этого развития может быть объяснен колониальными условиями страны: дальность расстояний! дороговизна рабочей силы! — но что воля к прогрессу может быть выведена из одной только заранее наличной духовной потенции. Этот душевный строй, который хочет прогресса, должен хотеть его, и присущ чужеземцу, «знающему одно лишь будущее» и не связанному никакими цепями с традиционными методами.
Излишне говорить, что не одна только чужбина может вызывать такие последствия: если я негра посажу на чужбину, он не будет строить железных дорог и изобретать сберегающие труд машины. И здесь также необходимым условием является известное предрасположение крови, и здесь участвуют многочисленные иные силы: отбор из старых наций дает, как мы видели, нужные типы. Без работы нравственных сил и воздействие остальной обстановки было бы безуспешным. Всему этому учит ведь именно настоящее исследование. Но оно показывает также, я надеюсь, что переселения послужили весьма важным поводом для развития капиталистического духа, именно для его переработки в высококапиталистическую форму. Но что этих источников, из которых проистек дух современного экономического человека, существует еще больше, выяснить это составит задачу следующих глав.
Глава двадцать пятая
Открытие золотых и серебряных приисков
Для развития капиталистического духа большое значение имеет, одновременно как необходимое условие и как непосредственная двигательная сила, умножение денежного запаса.
1. Минимальное количество металлических денег прежде всего необходимо для создания той сферы, в которой капиталистический дух только и может проявиться: для развития денежного хозяйства. Только когда денежное хозяйство сделалось общей формой хозяйственной жизни, деньги могут достичь того господствующего над всем положения, которое, в свою очередь, является предпосылкой их высокой оценки. А эта высокая оценка денег и составляет, как мы уже видели, повод обратить всеобщую и неопределенную жажду золота в жажду денег и тем самым направить стремление к наживе в погоню за деньгами. Безусловно, высшего господства деньги достигли в европейской истории, по крайней мере в отдельных странах (Италия!), самое позднее в середине XIV столетия, так что для нас непонятным является, что жажда денег уже тогда достигла той степени страстности, которую мы имели возможность установить.
Замечательное свидетельство всемогущества денег в то время дает нам чудесное место в письмах Петрарки, которое я в дополнение к сказанному ранее приведу здесь в переводе, потому что оно является, пожалуй, лучшим, что когда-либо было сказано о могуществе денег, и потому также, что оно, насколько мне известно, еще не попадалось на глаза ни одному историку хозяйства. Оно гласит (401):
«У нас, милый друг, уже все из золота: копья и щиты, цепи и короны: золото нас соединяет и связывает, золото делает нас богатыми, бедными, счастливыми, несчастными. Золото побеждает свободных и освобождает побежденных; оно оправдывает злодеев и осуждает невинных, оно делает немых красноречивыми и красноречивейших немыми… Золото из рабов делает князей, из князей — рабов; оно храбрых делает боязливыми и придает смелость трусам; оно создает ленивым заботы и усыпляет трудолюбивых. Оно вооружает безоружных и обезоруживает вооруженных, оно укрощает неукротимых вождей; оно притесняет великие народы; оно создает мощные войска; оно заканчивает в немногие минуты самые длительные войны; оно дает и отнимает мир; оно осушает реки, перерезывает земли, соединяет моря, сносит горы, взламывает вход в монастыри, штурмует города, завоевывает земли, разрушает крепости. Как мы читаем у Цицерона: нет такого укрепленного места, куда бы не нашел пути нагруженный золотом осел. Золото заключает узы дружбы, договоры верности и почетные брачные союзы, ибо оно ведь делает своих обладателей благородными и сильными, и учеными, и прекрасными, и, — что ты удивляешься? — святыми.
Поэтому богатых и называют лучшими людьми в государстве и слово их почитается. К бедным же нет настоящего доверия, потому что у них нет денег. И правильно говорит старик:
„У кого деньги, У того и честь и доверие в свете“.Наконец, — неохотно я это высказываю, но правда меня к тому принуждает — не только могущественное золото — оно почти всемогуще, и все под небом подчиняется его власти: золоту служит и благочестие, стыдливость, и вера — коротко говоря, всякая добродетель и всякая слава признают золото господином над собой. И даже над нашими бессмертными душами, накажи меня бог, господствует сверкающий металл. Золото связывает королей и пап; оно примиряет людей и — некоторые уверяют — даже богов. Ничто не противится золоту; нет для него ничего недостижимого».
Одно лишь денежное хозяйство в состоянии приучить человека к чисто количественному воззрению на мир. Только когда десятилетиями и столетиями постоянно применяются в качестве измерителя ценности все уравнивающий масштаб денег, стирается первоначальное оценивающее род и качество воззрение, и оценивающая количество и массу ориентация становится само собою разумеющимся в повседневной жизни. Денежное хозяйство есть в настоящем смысле приготовительная школа капиталистического духа; оно выдрессировывает человеческую душу для капиталистического мировоззрения.
Общее употребление денег — в то время всегда металлических и почти исключительно из благородных металлов — составляло еще и предпосылку развития того составного элемента капиталистического духа, который мы обозначили как отчетность. Счет в самодовлеющем хозяйстве и точно так же в натурально-оборотном хозяйстве чрезвычайно затруднителен, если не невозможен, ибо основу счета составляет число, а число должно представлять величину; измеримых же ценностных величин на практике не существовало, пока не укоренилось денежное их выражение.
Без денежного хозяйства не существовало бы современного государства, которое, в свою очередь, как мы видели, принесло с собою столько поощрения капиталистическому духу; без денежного хозяйства не было бы Антонина Флорентийского и др., как это легко себе представить. Не говоря уже о том, что без денежного хозяйства не было бы и никакого капитализма, т. е. никакого объекта, к которому мог бы относиться капиталистический дух.
И в свою очередь, это мы должны всегда помнить, возникновение и распространение денежного хозяйства было связано с тем совсем простым условием, чтобы в распоряжении известного народа было достаточное количество денежного материала (так как вначале денежные суррогаты совершенно не имели места, то это значит — благородных металлов).