Бутылка текилы на двоих
Шрифт:
— Не больно?
— Мм… нет. А должно?
Валерка хмыкнул в ответ:
— К тебе вообще страшно прикасаться: сплошной синяк и бинты. Я уже молчу про вот это красно-синее нечто на твоем лице.
— Не могу сказать, что так было задумано, — рассмеялся я и тут же почувствовал резкую боль в груди.
— Меня не пускали в реанимацию.
Конечно же, я знал, что его туда не пускали. Иначе он появился бы в самый первый день — в этом я был уверен.
— Туда только родственников пускают, — Валерка вздохнул и аккуратно коснулся моей левой руки — она пострадала немногим меньше, чем правая: были сломаны только пальцы. — Не больно?
— Уже не так, — признался я.
— Дим?
— Чего?
Он наклонился ко мне, как будто рассматривал, и вздохнул:
— Серьёзно ничего не видишь?
— Вижу, — хмыкнул я. — Вижу, что твоя физиономия слишком близко.
— С каких пор ты против моей физиономии? — беззвучно рассмеялся Валерка.
— Не то чтобы я против… Но… Серьёзно, размытые пятна в такой близи выглядят жутко, — стараясь не смеяться, ответил я.
Отстранившись и тяжело вздохнув, Валерка некоторое время молчал, и, хотя я толком не видел его, всё равно знал, что он задумался…
— Дим…
— Мм?
— Давай уедем отсюда.
— Прям сейчас? — усмехнулся я. — Тебе очень хочется транспортировать мумию?
— Да ну тебя! Я серьёзно.
Я вздохнул: когда Валерка становился серьёзным, спорить с ним было бесполезно.
— Ну, хорошо. И куда ты собрался?
— В Швейцарию, — тут же выпалил он.
— Чего?
— Совершенно серьёзное предложение… Бате нужен в Цюрихе свой человек, я вполне мог бы занять эту должность.
— Ты… на самом деле собираешься туда?
— Нам здесь всё равно ничего не светит, — ответил через некоторое время.
— В каком смысле?
— Да в том! Ты себя в зеркало видел? Уверен, что это не повторится снова? Уверен?! Я — нет. Слушай, — он снова подошёл ближе и, присев на корточки рядом с кроватью, уткнулся лбом в мою руку. — Мне уже однажды пришлось сидеть неделями в реанимации. А к тебе меня даже не пускали. У меня нервов не хватит на всё это.
— Валер…
— Ты ведь всё равно хотел перебраться в Лондон? Какая разница: Англия или Швейцария, сейчас или через три года?
Его голос — хриплый шёпот — отзывался странным чувством: хотелось крепко обнять его или двинуть хорошенько. Правда, ни того, ни другого сделать я не мог…
— Валер… перестань. Из нас двоих истерики устраивать можно только мне.
— Да ну тебя! Побыл бы ты на моем месте, я бы посмотрел, какие бы ты истерики устраивал…
Понимал я его лучше, чем он думал. Лучше, чем мог высказать в словах. Но ответить ему я не успел: дверь в палату приоткрылась, и показалась Катькина кудрявая шевелюра.
— Божечки! Димасик! Как ты выглядишь? На тебе же живого места нет! — запричитала она.
— На мне много живых мест. Они все живые. Только болят.
— Тебе вообще сидеть-то можно? — Катерина уселась с другой стороны кровати и, даже не выслушав ответа, начала задавать следующий вопрос. И ещё один. И ещё.
Её вообще сложно было остановить, а в этот день — особенно. Она всё говорила, говорила, говорила — всякую ерунду: про университет, про своего кота, про новые туфли… Катька всегда несла всякую чушь, когда волновалась.
— А ещё — ты не поверишь! — Катька захихикала. — Ты представляешь, меня на свидание позвал сам Барханов!
— Не может быть! — вторя её радости, улыбнулся я.
— Да-да! Представляешь! Я сама до сих пор не верю!
— Что такого необычного в этом Барханове? — впервые с тех пор, как появилась Катька, заговорил Валерка.
— Барханов — это такой Ален Делон в сутане, — объяснил я.
— Безумно красивый! — театрально выдохнула Катюха. — Но неприступный, зараза, как сама Бастилия.