Бык в западне
Шрифт:
— Долгая история.
— Расскажешь?
— Может быть… — неохотно кивнул Валентин. И засмеялся — Ты зря, Джон. Паспорт у меня нормальный. Ни один контрольный пункт не придерется.
— А кто спорит?.. — недовольно хмыкнул Джон Куделькин-старший. Он хорошо знал упрямство Валентина. — Только, Валька, так скажу, не те сейчас времена… Прежде чем шевелить мозгами, прежде чем делать какие-то резкие телодвижения, осматривайся. Внимательно осматривайся Не ровен час, чего недоглядишь. Я тебе добра желаю… И уж ни в коем случае не надо тебе ездить в Лодыгино… И не надо маячить в Москве. Ну сам подумай. Узнают
— Не я ее придумывал, Джон.
— Вот я и говорю, Валька, — опасливо ткнул Валентина локтем Куделькин-старший. — Не толкайся тыпо Москве. И в Лодыгино сейчас не надо ездить. Что тебе в Лодыгине?.. Золу разгребать?.. Ты не ленись,подумай. Ты покрути головой. Тебе осмотреться надо
— Ладно, покручу, — усмехнулся Валентин. — Тыне суетись. Надо, так и к твоему Юрке слетаю. Какие проблемы? Почему не слетать? — И спросил, — Слышь, Джон… А о Тоне ты знаешь что-нибудь?
— Лучше б не знал… — недовольно скривился Джон. — Та еще была комсомолочка!.. У меня, Валька,если честно, штучки Николая Петровича до сих пор сидят в печенках…
— Я не об этом, — усмехнулся Валентин. — Я не о Николае Петровиче… Я о Тоне… Не знаешь? Как у нее сладилось?
Джон опять скривился.
— Сладилось? Да никак не сладилось!.. Ты что,Валька? Какое сладилось? Пять лет прошло с тех пор,как ты исчез. А у нас нынче год за три идет. — И напомнил: — Ты же с Тоней, считай, не пересекался лет семь, если не больше. А?.. Какого ж рожна?..
— Адрес знаешь?
Джон Куделькин-старший совсем помрачнел, положил тяжелые кулаки на стол, подвигал тяжелой челюстью:
— Узнаю тебя, Валька. Упрямый ты… Ну, истинный бык… Чего это тебя опять потянуло к Тоне? На старости-то лет?.. А?.. Или мало тебе показалось штучек Николая Петровича?.. — Валентин неопределенно пожал плечами. — Ты бы лучше позабыл об этой комсомолочке, — мрачно покачал головой Куделькин-старший. — Выброси комсомолочку из головы. Кто она тебе? Ни жена, ни любовница.
— Ладно, диктуй телефон, — усмехнулся Валентин. — Записываю.
— Нет у нее телефона.
— Нет телефона? — удивился Валентин.
— Да, так! Нет у нее телефона! — неожиданно грубо повторил Куделькин-старший. — По таким адресам телефонов не ставят.
— А что за адрес такой?
— Митинское кладбище, — отрубил Джон. — Шестая аллея, захоронение номер шестнадцать. — И, помолчав, добавил: — Там целый город, Валька… Там у нас теперь целые кварталы знакомых… Там, если побродить, Валька, ты встретишь не только Тоню… Да и как иначе?.. В нашем возрасте, Валька, считай, половина наших знакомых прописана по таким адресам… Ну, не половина, так треть…
Переспрашивать адрес Валентин не стал. Трудно не запомнить такой простой адрес. И, конечно, побывал на Митинском кладбище.
Тишина. Птиц крики. Дымка…
Тот день выдался в дымке. Такой тусклый, невеселый, невольно наводящий на раздумья день. Или нет?. Да нет, конечно…
День, когда Валентин ездил на Митинское кладбище, наоборот, выдался ясный, солнечный. Это на душе дождило, и все казалось пасмурным. А на самом деле ясный стоял день. Впрочем, какая разница? Джон прав.Тоня действительно была комсомолочка. Та еще комсомолочка!
Николай Петрович, бывший куратор сборной от КГБ, не случайно называл Тоню своей служебной шлюхой. Вслух называл. По крайней мере, Валентину он таки говорил — шлюха. Шлюха не шлюха, но, кажется,вышел срок.
Подробно расспрашивать Куделькина-старшего о Тоне и о Николае Петровиче Валентин не стал.
Зачем? Какое ему дело до всей этой шушеры? Какое ему дело до Москвы, или до Лодыгина, или до Новосибирска? Нехорошо догадываться о том, о чем другие не хотят говорить. Чудес не бывает. Ему, Валентину, просто повезло. Сам мог лежать на кладбище. И не один раз. Так случилось, что ему повезло.Николай Петрович на кладбище. Тоня на кладбище.Еще много кто переселился на кладбище. Оно ведь всех принимает — левых и правых, чистых и нечистых. А он, бывший чемпион Кудима, не только выжил, но даже заработал себе новое имя… И даже заработал право жить там, где ему хочется… Именно ему, а не какому-нибудь там Николаю Петровичу или высшему начальству…
Слетать в Новосибирск? Почему нет? Раз Джон просит, значит, надо слетать. В Москве, пожалуй, и впрямь не надо торчать. В Москве он не устоит. Будет по делу и не по делу таскаться на Митинское кладбище, пока его не заприметят какие-нибудь внимательные люди. Такое бывает. Да и что ему, собственно говоря,до Тони мертвой, если она живая ушла от него?
Не ушла, хмуро поправил он себя. Отняли ее. Оттолкнули.
Ну отняли… Ну оттолкнули… Может быть… Только не захоти этого сама Тоня, никто бы и не отнял, ине оттолкнул…
Еще раз хмуро глянув на ели, Валентин побрел в ванную. Нашел чистое полотенце, выложил на стеклянную полочку настенного зеркала крем и опасную бритву, уже сильно сточенную за годы, подарок отца. Бреясь, поглядывая в зеркало, отметил про себя машинально: а Юрка Куделькин-младший устроился неплохо… Ванная выложена очень приличной финской плиткой… В комнатах на полах не такие уж дешевые ковры… Опять же, видеоаппаратура… Не слабая мягкая мебель прямо от «Бош»… Просторная спальня… Ну, и, наконец, местоположение… Центр города…
Юрка теперь работает на какую-то фирму, вспомнил Валентин. Кажется, на компьютерную. Джон так и сказал: учти, Валька, ты летишь не только на прогулку, ты летишь по делу. Юрка сейчас большой человек, получает нормальные гонорары. Привезешь мне кое-что от него. А тебе, Валька, за то полагаются нормальные командировочные Не вздумай отказываться. Тебя не поймут. Цены у нас на все не малые. Сейчас за просто так никто ничего не делает. Даже не открывай рот. Будто деньги тебе не пригодятся! Еще как пригодятся! Не знаю, чем ты зарабатывал последние пять лет, но деньги пригодятся.