Былые буквы выводя по новой…

Возможно, в поэзии ценнее не прямое высказывание, а подбор послевкусий, следов события. Это как вино, когда букет распадается на ароматы, живущие своей отдельной жизнью. Событие, толчок для творчества рассматривается здесь с разных, часто неожиданных ракурсов. Наложение нескольких взглядов, как наложение светокопий, позволяет увидеть происшедшее в неожиданной полноте и развитии.

Современники обозначают творчество Игоря Рымарука словом «филигранность». Добавим еще: слух, взвешенность, метафористичность и интеллектуальность плюс гибкость и теплота украинской речи.

Свой особый взгляд и позиция позволили Рымаруку по сути способствовать становлению новой украинской поэзии. По признанию Сергея Жадана, один только поэтический авторитет обеспечил Рымаруку «постоянное присутствие в силовом поле поэзии, более того, постоянное формирование и „ведение“ этого силового

поля» [1] . Здесь стоит напомнить, что Игорь много работал редактором, переводил на украинский язык классическую и современную русскую поэзию.

Добавим также, что с 2001 года Рымарук возглавлял журнал независимой украинской мысли «Сучаснiсть» («Современность»). Иван Михайлович Дзюба говорил, что как русская литература вышла из гоголевской «Шинели», так современная украинская — из «Сучасности». Игорь Рымарук — автор семи стихотворных книг, лауреат Национальной премии имени Тараса Шевченко.

В настоящую подборку вошли переводы из книг «Дева Обида» (2002) и «Бермудский треугольник» (2007).

Омоешь душу вечером в Днепре, к девичьей песне тенью у стены прильнешь — и тянет петь о той поре… Двадцатый век. Последний день весны. Кто перескажет, на каком суде, кто выскажет — ему свидетель мрак — вот этот алый отсвет на воде, заломленные руки у коряг? Исчезнут голоса — так письмена исчезли — так стушует тень волна. И песня — «не светла и не грустна» — омоет ли другие имена? Они сойдут в безмолвие, боясь вот этих стен с проломами, где лишь видна следов причудливая вязь и наши спины гнутся, что камыш… Худую скатерть — праздника заплату — задумчиво огню мы предадим, но раньше вспомним весело цитату, что даже дым нам сладок… даже дым. Сгорает ветошь. Грезы хочет тело — и тот, чья поступь все еще тверда, на поиски ушел. В рубахе белой есть женщина, чья речь — всегда вода. Так на немой и на бездымной суше проходит некто пасмурную глубь: и не прощенья ищет он, а душу, — застуженные ноги так идут! Как будто ждут его на свадьбе этой, чей отзвук поглотил три сотни сел, там — пенье, и подсвечники при этом не весь залили воском голый стол. Так и живешь — ни дома, ни ключа. Не капают ни слезы, ни свеча. Смеркается, и на задворках тучи. Земля, как стул, из-под ноги бежит. На улице апрельский снег лежит, — Глотай его. Что кактус твой колючий, Белесый, с моложавой сединой, Выспрашивай паромщика и ной, Вымаливай, проси покоя, охай. В Днепре глубоком, где кромешен ил, Утопленник-старик слезу пустил, И Водяной, которому всё по… На небе будут с бельмами века, Мимозы, наподобие песка, Осыпятся, как будто при раскопках… Но даром под землей гробы лежат: Ненайденный тобою тайный клад В последних не указан гороскопах. Все позабудь — планет бездумный лад, Виденья пирамид и анфилад, Как книгу пожелтевшую, эпоху… И вечный эпос, где на фоне плах Есть всадники на клячах и ослах, И рифмоплет, которому всё по… Приют всегда найдется для двоих: Их носит Бог в кармане брюк своих, А что карман с дырою — позабудет. А может, так задумал — ибо вниз, К лесам, цветам летят под видом птиц Блаженных опечаленные люди. Так усмири же ветхий свой испуг, Встречай рассвет, щенка корми из рук И Смерти не буди любовным вздохом — С высот, куда глазам не прорасти, Взирает ибо (Господи прости) Предряхлый Бог, которому всё по… равен шелкам снег на погосте он должникам кутает кости гаснет не в миг вещая зорька слово горит светом и только сходят снега встанут как поросль не на врага но и не порознь алеет март в медленной скорби слово-бастард тряпкою в горле снежный посев слетает тихо кто насовсем выбелил лихо заревом рок грозно сияет слово-зверек полем петляет Былые буквы выводя по новой, прочитывая жизнь свою назад, — ты, будто в палиндроме бестолковом, в нелепости отыскиваешь лад. То вещий сон, то снег, то росчерк дивный, то строфы — утру тесен их размер… Картинки вешаешь, бормочешь непрерывно про музыку одну, про пенье сфер. Мелодий, букв и красок поселенья, полки тщеславия, чья плоть была легка! На ваши башни ветер провиденья, как самолеты, выдвинул века. Оком ли, словом ли, пеньем сглазил тебя ворожей? Злою неправедной тенью год омрачился. Уже трижды свеча отгорала — и не развеяла тьмы. Трижды слеза набегала — ты отмахнулся дверьми. Так пропадай же без сна и не приходи никогда!.. Ты оглянулся: босая свечка спешит сквозь снега. Острые плечи ласкаешь… И пропадает зимой свечка живая, другая — отзвук волшбы земляной.