Шрифт:
Посвящается Фанфэй и ее сверстникам
1
Смеркалось; вечерняя мгла сгущалась сильнее обычного. На западе в тополиной роще безмятежно разливался рыжий с ржавым налетом закат. Протекавшая позади рощи мутная река неторопливо несла свои воды с юга на север, а еще дальше, в горной долине, над которой незаметно исчезало румяное лицо солнца, мягко растворился в сумерках поселок Учипучжэнь – словно воздушный змей, что внезапно упал на землю и замер.
Пчела первой услышала топот копыт и шум колес, а потому стрелой вылетела из дома и помчалась к дороге. Словно тигрица в засаде, она устроилась на своем излюбленном месте, где был
Но вполне очевидно, что Пчелу интересовал даже не сам по себе обзор – она усаживалась под старым вязом, скорее, для того, чтобы занять наиболее выгодное положение со стратегической точки зрения. Главным отличием собак от людей является то, что собаки всегда сохраняют высокую бдительность, а потому не пропускают ни дуновения ветерка, ни шелеста травы. Так что определенно в тот день первой, кто увидела или, лучше сказать, учуяла то семейство, стала именно Пчела.
Люди везли с собой всяких сундуков и мебели будь здоров, загруженная под завязку телега ползла еле-еле. Телега была достаточно широкой: несмотря на то, что она была набита доверху, на оглобле и деревянном кузове пристроились еще пара человек. Прочные колеса уже давно покрылись толстым слоем грязи и теперь издавали жуткий грохот. Подъезжая ближе, тяжело груженная телега завывала все заливистее, грозя вот-вот развалиться.
Наконец она выволоклась на центральную улицу поселка.
Пчела настороженно навострила уши, ее глаза горели, словно факелы. На самом деле она уже давно приметила шатающийся за повозкой темный силуэт. Несмотря на грохот колес и скрип телеги, эта еле проступавшая в сумерках деталь от ее собачьих глаз все же не ускользнула. И выждав момент готовая к яростной схватке Пчела без раздумий бросилась в атаку.
К тому времени уже совсем стемнело, вокруг стояла полная тишь. Старик, что правил телегой, кемарил на ходу, поэтому совсем не приметил затаившуюся под вязом воинственно настроенную собаку. Ее ощерившаяся морда не на шутку перепугала возницу. Однако Пчелу не интересовали ни он, ни лошадь: ловко обогнув телегу, она прямиком нацелилась на того, кто находился за ней. Наметив жертву, она намеревалась тут же сразить противника.
Потому что позади набитой доверху телеги на привязи телепалась собака. Неизвестно, как долго она шла, может, даже с самого рассвета и до заката. В общем, к тому времени, как оказаться на улице Учипучжэня, псина эта основательно оголодала, и настроение ее было хуже некуда. Поэтому едва к ней метнулась Пчела и жестким ударом сшибла ее с ног, эта собака залилась истошным негодующим лаем. Безжалостно привязанная к телеге веревкой, она не имела возможности ни убежать, ни тем более атаковать врага. Ей оставалось лишь изо всех сил сопротивляться, поэтому, вскочив с земли, она до предела повысила голос, демонстрируя ярость и дерзость. Правду говорят, что собаки в драке не щадят друг друга. Выверенным движением Пчела уже успела вцепиться в загривок собаки, но и та в долгу не осталась. Сделав в воздухе кувырок, она двумя передними лапами изо всех сил обхватила Пчелу за спину и не церемонясь нанесла ответный удар.
В этот момент все, кто ехал на телеге, словно очнулись: взрослые заголосили, дети закричали. Насмерть испуганный старик возница высоко взметнул кнут, звонким щелчком огласив воздух. Но сцепившиеся собаки словно обезумели, даже когда их стегануло кнутом, они лишь фыркнули, но ни одна, ни другая даже и не подумали разжать зубы или ослабить хватку.
Совсем скоро к месту потасовки подтянулись и остальные местные псы. Стремительно собравшись вокруг этих достойных противников, они взяли их в плотное кольцо. Пчела злобно рычала; возможно, тем самым она хотела сказать своим собратьям, чтобы те не вмешивались, – она была твердо уверена в собственных силах и в том, что может контролировать ситуацию. К этому моменту сюда от мала до велика сбежался и местный народ, и, самое главное, на место драки примчался хозяин Пчелы.
Мужчина тряханул кулаком, пару раз грубо прикрикнул, и Пчела, хоть ей страшно этого не хотелось, все-таки вынуждена была послушаться. Подвывая, она наконец досадливо отпустила пса-незнакомца, вторгшегося на чужую территорию. Но несмотря на беспрекословное послушание хозяину, она совершенно не желала немедленно оставлять поле боя. Готовая в любой момент повторить атаку, она по-прежнему сверлила злобным взглядом этого, судя по всему, сильного противника, оставшегося позади телеги.
Вначале никто не знал, откуда взялась эта телега, и уж тем более никто не понимал, что за люди на ней приехали. А поскольку случилось это во время ужина, то в руках у обступивших телегу зевак исходили паром чашки с рисом. Люди заталкивали в рот еду и одновременно, словно утки, с любопытством вытягивали шеи. Гомон толпы и лай собак волнами накатывали друг на друга. И лишь когда возница наконец улучил момент и спросил дорогу, все вокруг по его выговору поняли, что он не из местных.
Хозяин Пчелы, сдвинув брови, показал на узкий переулок напротив и сказал:
– Эй, просто поверни на ближайшем перекрестке – тебе туда.
Старик тепло поблагодарил его за ответ и, понукая выбившуюся из сил лошадь, продолжил путь.
Народ снова поднял галдеж; кто-то предположил, что, поскольку телега забита домашним скарбом, то почти наверняка люди приехали, чтобы пустить здесь корни. Еще один отметил слишком уж изысканный вид женщины, что, понурив голову, сидела на краю телеги. Мол, ее одежда выглядит опрятно и радует глаз, в аккуратно подстриженных волосах блестят две черные заколки, а чудесный аромат, исходящий от нее, и вовсе вводит в ступор. Едва разговор принял такое направление, как кто-то сострил:
– Ты ведь не Пчела, откуда взяться такому нюху?
В результате толпа не удержалась и разразилась громким хохотом.
В один миг этот веселый смех окончательно закрасил сумеречное небо непроглядной черной тьмой. Выходящие на улицу небольшие окошки вразнобой вспыхнули ярким светом. Только тогда зеваки – пустая чашка в одной руке, замасленные палочки в другой – беспечно разбрелись по домам. Ребятня звучно стучала по своим посудинам, нарываясь на брань взрослых:
– Что еще за стук устроили! Так ведут себя только попрошайки…
Пчела то забегала впереди хозяина, то умышленно от него отставала. Совершенно очевидно, что она еще не до конца оправилась от стычки, в ее рту осталось несколько волосков странной на вкус чужой шерсти. Эта серо-коричневая шерсть, прилипнув к языку, теперь ни за что не хотела выплевываться. Ее гадкий цвет, как бы получше выразиться, чем-то напоминал окрас котов лихуа [1] , поэтому лишь от одной этой мысли Пчелу аж выворачивало. Вспомнив об этих лентяях, которые только и знают, что целыми днями лежать на мягкой подстилке в гостиной и вечно гундеть свое странное «мяу-мяу», Пчела тут же вышла из себя. «Кошки – предатели» – часто любил повторять хозяин. Однако похоже, что людям без этих своенравных созданий никак не обойтись, и, поскольку коты все-таки боролись с мышами, хозяину приходилось считать их помощниками. В отличие от котов, собаки всегда пренебрегали подобным занятием, им даже в голову не приходило ловить мышей; эти мелкие безобразные твари вызывали у них лишь смех.
1
Одна из древнейших ныне малочисленных кошачьих пород.
Разумеется, хозяин также любил говорить, что «собаки – верные слуги», и уже одного этого было достаточно. Собаки проявляли себя с лучшей стороны во все времена. Однако непонятно почему, но в последнее время всякий раз, когда в поселке показывали какое-нибудь кино, из черного жерла репродуктора непременно вырывалась жесткая брань, в которой неизменно присутствовали собаки: собачий предатель, собачий шпион, собачье отребье или сукин сын. Слушая все это, Пчела злилась и страдала: ну чем, в конце концов, собаки насолили людям, к чему поминать их где ни попадя дурным словом? Иной раз, когда ее терпение лопалось, она подбегала к белому экрану, на котором колыхались люди, и разражалась надрывным лаем. Однако динамики работали в такую силу, что никто не обращал внимания на ее гнев. С этих пор кино она прямо-таки невзлюбила.