Былые дни Сибири
Шрифт:
Лицо его безбородое, как у скопца, только с редкими усами, обычно кажущееся немолодым, загорелось, помолодело. Глаза засверкали особой удалью и затаенной злобой. Если бы тигра можно было заставить плясать, он имел бы такой вид.
Но гости мало обращали внимания на танцора. Девушка сводила их с ума, тоже преображенная, трепещущая от страсти! Как птица, легко носилась она в танце, неутомимая, знойная, словно одержимая демоном сладострастия и пляски… Ее возбуждение заражает гостей и без того полных желаний.
Пляшет и видит все это Задор. Вдруг остановился он в самом разгаре танца, поклонился еще раз князю и быстро вышел.
Оборвал игру отец Семен. Остановилась
Но гости и не возражали против такой неожиданной остановки. Слишком устали они глядеть и переживать то, что огнем наполняло им голову и грудь…
И словно рады были передышке. Даже хмель от вина ослабел, испарился у них из головы после этой опьяняющей, волнующей пляски.
Далеко за полночь окончилась пирушка и на отдых разошлись хозяева и гости. Отец Семен под конец уже совсем опьянел, и его пришлось унести в чулан, где постлано было для него на этот раз. В боковушке, где спал обычно хозяин, Келецкого уложили. Трубникову постель устроили в той же горнице, где ужинали, составя рядом две широкие скамьи, покрыв их сенниками и периной.
— А тебя, князь милостивый, уж не погневайся, — прошу в моем покое почивать. Так батюшко мне наказывал. Тамо постеля получше и прибрано попригляднее… Уж не взыщи. Люди мы простые!.. Чем богаты, тем и рады! — говорила Агаша.
— На твоей постели?! Да я вот уж почитай сорок ден, как приехал, тебя увидал, о том и мыслил: на твоей бы постели… — почти задыхаясь, негромко говорит Гагарин, следуя за девушкой, которая сама со свечой в руке показывает ему дорогу в темных сенях.
— Ступай! — вдруг обратился он к камердинеру, который до сих пор вел осторожно под руку охмелелого князя. — Иди себе, Иваныч! Я сам… Меня, коли что, хозяюшка поддержит… доведет… А?.. Доведешь? — кладя горячую, влажную руку на плечо девушки, спрашивает князь.
— Доведу! — шепчет она, потупясь, косясь глазами на камердинера.
Но того вдруг и видно не стало, словно исчез, провалился он, — так быстро юркнул верный, сметливый слуга в ближайшую дверь.
Вдвоем очутилась она с Гагариным в своей спаленке. Высоко постлана постель ее девичья, белая, такая свежая, целомудренная на вид… Две перины положены одна на другую, подушек груда, как любит князь. И поверх всех — его две думки в чудесных шелковых чехлах… И одеяло его собственное, на гагачьем пуху, шелковое, стеганое. Туфли стоят, кувшин с квасом на столике у постели… Золотой подсвечник с прозрачной, витой свечою из воска крашеного… Еще меньше кажется теперь самой девушке ее спаленка. Тесно, душно ей здесь. Довела она гостя, уйти бы. Да он не пускает…
— Пожди, не беги так скоро… Что скажу, послушай!.. Я спать еще не сбираюсь. Уж и ты побудь со мною… Часочек… Слушай…
— Слушаю… — шепчет невнятно девушка. Поникла головой, ловит чутким слухом не речи важного гостя, а иное: не бродит ли под дверьми дружок ее, не хочет ли и он подслушать и узнать, что здесь творится?
Но тихо кругом. Ни шороха, ни звука… И уже смелее говорит она:
— Слушаю, князь-воевода! Сказывай, што изволишь…
— «Князь-воевода»!.. Как это ты приговариваешь?.. И глядишь так строго… Зачем? Боишься што ли меня? Не бойся! Я добрый… Ково полюблю, рай тому устрою… Слышь? Да постой… Сама же ты где ляжешь, коли меня на свою постель уложить собралась?.. Где же ты?..
— Я… я в светелке, наверху… Тамо мне постлано…
— Одна туды собираешься?! Хе, хе, хе!.. И не боишься?.. Или ждешь, что придет дружок ночку коротать?.. А?.. Не стыдись, не гляди так в землю… Ишь, вся огнем вспыхнула qt стыда! Не надо! Я уж не молодой парень!.. Меня не стыдись. И ты, гляди, какая! Не девочка…
Молчит, рдеет Агаша, слезы брызнули даже из глаз.
— Ну, ну… Ладно, верю, што нету никого… Умница… Хорошая девушка… Береги себя до замужества… На шею парням не кидайся… И счастье найдешь… — неожиданно меняя тон, уже не так цинично и сластолюбиво, с оттенком отеческой ласки заговорил Гагарин. Слезы девушки убедили его в невинности ее. И он решил иначе пойти к цели.
— Ну, милая, коли проводила, так и уложи, помоги старику… Хе, хе, хе… Вот шлафор мой одеть помоги. А я пока разоболокусь… Отвернися…
Быстро разделся Гагарин, при помощи девушки надел свой шлафрок, сел на край кровати и поманил к себе девушку.
— Ну, умница, спасибо, что помогла. Поди, поцелую тебя и спать отпущу… Иди, не бойся…
Как осужденная, подошла Агаша. Князь сперва нежно, по-отечески, коснулся ее лба губами и вдруг неожиданно обхватил за талию, привлек, усадил рядом с собой, трепещущую, бессильную. Прижался к ее груди плечом и зашептал, словно тайну великую сказать хочет:
— Слушай, девушка… Чего дрожишь?.. Зачем боишься?.. Не бойся! Счастье твое пришло к тебе… Слушай… Как увидал тебя, по тебе тоскую, словно мне двадцать, а не сорок лет, словно я и девок не видал!.. Слушай… Успокойся… Ты же, поди, знаешь, што на свете творится?.. Вот и пойми, не могу без тебя! Приласкай малость… Саму малость… А я за то…
Задыхается на самом деле от волнения, договорить не может князь.
— Боюсь… пусти!.. — залепетала пересохшими губами Агаша.
— Не бойся… погоди… Слушай… Не противься… Не хочу я силом… Сама ты… поняла?.. Чтобы обиды тебе не было… Чтобы вольной волей все, а не силком!! Тогда мне радость будет полная… Не хочу насильно… Так не противься… Мила ты мне… Больше всех на свете!.. По-моему сделаешь, так я… Золотом осыплю… Слышишь? Выше всех поставлю во всей земле!.. Царицей сделаю, слышишь? Я же Гагарин-князь! Повелитель всей Сибири… А може, и взаправду царем тут стану… Особливо, если ты захочешь… Слышишь?.. Да не молчи… не сиди так… не трясись, как у волка в пасти… Не волк я… Ласки твоей хочу… Полной, вольной… Видишь, как мила ты мне! Вольной ласки жду, а не то чтобы, как других, заставлял отдавать мне тело ихнее… мила ты…
Шепчет, ласкает ей шею, грудь, которую обнажил уже своими дрожащими руками. Силится совсем стянуть с нее и свитку ярко-красную, и лиф высокий, бархатный, расшитый шелками… И плахту уже разворачивать стал, плотно окутавшую пышный стан.
Сидит, дрожит девушка, ни да, ни нет не отвечает на шепот лихорадочный и знойный. Только слезы катятся по бледным щекам.
Остановился князь, целовать перестал, только жмет в объятиях девушку и снова шепчет. — Чего боишься?.. Чего стыдишься? Знаешь сама: нет той женщины в краю, которая не захотела бы на твоем месте побыть!.. Знаешь сама, красавица моя!.. Ну, так не упрямься… Ну… ну!.. Сбрось, сбрось это… Своими руками… Хочу, что бы сама ты… Ну!..
С трудом разжала губы девушка и сквозь зубы, как будто сведенные судорогой, проронила глухо:
— Стыд… грех… Кто меня потом замуж возьмет!..
— Вот оно что! — радостно подхватил Гагарин, услыхав, наконец, что причиной этого пассивного сопротивления, неожиданно выказанного со стороны девушки. — Какой же стыд алибо грех? Пустое… И замуж тебя выдам так, как и самой не снилось! Вот хоть за этого красавчика, который со мной приехал, за Федьку Трубникова. Приметил я, как ты на него поглядывала, плутовочка… А ты и пожилыми не брезгуй… Такие, как я, тебе больше не. попадутся… Ну, брось… Сними это скорее…