Быстрая и шустрая
Шрифт:
– «Панитрон», Костюков Вячеслав Владиленович…
Сложила бумажку, сунула в карман. Не много же она узнала в результате своей героической вылазки. Теперь надо еще вернуть ключ на место. И оправдаться перед сослуживцами-собутыльниками, где она была в течение последних двадцати минут.
Женя решительно двинулась к кабинету главбуха.
В кабинете Федора Степановича продолжался кутеж. На столе имелись почти выпитая бутылка водки, бутыль джина, тоник, коробка шоколадных конфет, банка красной икры.
Юлечка сидела на коленях у бритого дизайнера («Вовсе они, значит, не гомики»). Второй дизайнер со стаканом в руке что-то втолковывал Федору Степанычу. Тот сидел весь красный, с полуприкрытыми глазами, воротничок черной рубахи расстегнут, черный галстук съехал набок.
– О-о, Жека! – фамильярно закричал бритый дизайнер, когда Женя появилась в дверях.
Юлечка проворно соскочила с его колен и спросила:
– Где ты была? Я тебя искала!..
Игнорируя вопрос, Женя заявила:
– Звонил Дубов…
– О, господи!..
– … Я, Юлечка, тебя прикрыла. Сказала, что ты отошла на пару минут…
– Спасибо… – автоматически пролепетала Юля.
Женя тут же перевела разговор на Трубкина с Тряпкиным:
– Дубов интересовался, как у вас, господа дизайнеры, идет работа над макетом по медцентру. Я сказала боссу, что работа у вас – кипит.
– Пусть он засунет этот макет себе в жопу! – вскричал разогретый волосатый дизайнер.
– Этого я ему не говорила, – сухо отвечала Женя. – Хочешь, сам позвони ему и скажи. Но завтра он будет смотреть ваши эскизы.
– Давай, Жека, выпей с нами! – предложил бритый дизайнер.
– Я на машине, – напомнила Женя и прислушалась к себе: от испытанных в кабинете Дубова переживаний все внутри подрагивало. Нервы были словно обожженные. Спиртное бы сейчас не помешало.
Бритый дизайнер – Трубкин? – уже набухал в стопочку водки и протянул ей. Она взяла, строго произнесла: «За Диму Бритвина. Пусть ему земля будет пухом» – и выпила до дна.
Водка слегка притушила только что пережитый страх, растворила, казалось, часть выделившегося в кровь адреналина. Однако голова оставалась ясной – и главной мыслью было: «Мне еще надо вернуть ключ».
Трубкин вдруг дернул Женю за руку – и усадил, взамен Юли, к себе на колени. Она не стала сопротивляться. «Маленькая грязная сучка», – прошептал дизайнер ей в самое ухо. Жене хотелось залепить ему по морде, но она сдержалась. Не время устраивать разборки.
Юлечка растерянно и досадливо обернулась на них. «Она не ровно дышит к охраннику, – подумала Женя. – Это надо использовать».
Женя рывком поднялась с коленок дизайнера. Освободилась от его противных лап. Подошла к Юлечке. Приобняла. Шепнула: «Пойдем попудрим носики».
– Пойдем, – благодарно отозвалась Юля.
Они вышли из кабинета главбуха, пошли через огромную рабочую комнату вниз.
«Когда мы выйдем из туалета, я подведу Юлю к охраннику, – хладнокровно планировала Женя, – они поговорят… И я сделаю так, чтобы она увела его… Чтобы мы все вместе поднялись наверх, к главбуху… А потом, когда охранника уже не будет на месте, я улучу момент… Спущусь – и снова подменю ключи…»
…План ее блестяще удался.
Кажется, никто ничего в тот день не заметил.
Глава 9
Женю больше не мучили кошмары во сне. Наверное, потому, что сама ее жизнь превратилась в кошмар.
В четверг – вечером после похорон Бритвина – Женя вышла из «Глобуса» с исхлестанными нервами. Их не успокоили, а только подстегнули дозы алкоголя.
Зачем она полезла в кабинет Дубова? Разве она что-то узнала? Что? Кому нужна была эта ее эскапада?
«Белку» Женя оставила на стоянке внутри «Глобуса». Нечего и думать: выпившей тащиться на автомобильчике через всю Москву, сквозь кучу гаишных постов, к себе в Жулебино.
Прогулка по заснеженному Петровскому парку до метро «Динамо» не успокоила ее.
Народу в вагоне было полно, много пьяных, ее прижимали лицом к мокрым суконным пальто. Домой Женя вернулась в полубесчувственном состоянии…
Разделась. Кое-как смыла макияж. Не было сил ни есть, ни смотреть телевизор, ни звонить кому бы то ни было. Легла на неразобранный диван, укрылась пледом и тут же уснула.
И ей приснился дивный, сладкий сон. Будто бы идет она по незнакомой, чистой-пречистой, вымытой шампунем европейской улице. Встречные прохожие улыбаются ей. Все так добры… И витрины вокруг сияют… А рядом с ней идет парень – он чем-то похож на Боброва, но он – совсем не Бобров. Он чистый, откровенный, открытый. Такой, каким был Бобров. Каким он ей раньше казался… Он, ее спутник, совсем не собирается использовать ее. Он просто разговаривает с ней. И она чувствует, что он, кажется, любит ее… Он дурачится, смеется – и ей очень хорошо: оттого, что она может доверять ему… И доверять ему, и полагаться на него…
– У нас в «Глобусе» завелась крыса.
– Ты имеешь в виду: «крот»?
– Неважно! «Крыса», «крот»!.. Кто-то в агентстве ведет двойную игру… Похоже, сливает налево нашу внутреннюю информацию.
– Ты только подозреваешь? Или ты знаешь точно?
– Я – подозреваю.
– Ты знаешь, кто это? Конкретно?
– Нет. Пока нет. Но, как ты понимаешь, я хотел бы знать.
– И ты уверен, что «крот» в принципе есть?
– Да. Почти на сто процентов.
Женя проснулась без будильника. По уже сложившейся привычке – затемно.
От яркого, радостного сна остались одни ошметки. Сквозь неплотно задернутые шторы была видна многоэтажка напротив – она уже светила сотнями огней: люди затемно просыпались, собирались на работу. «А может, кому-то из моих соседок муж принес кофе в постель!» – мимолетно подумала Женя. И от этой мысли на душе стало еще бесприютней.