Быть иль… Казаться
Шрифт:
Иван шёл по улицам, размышлял, пытаясь предугадать дальнейшее развитие событий, и вдруг одна мысль так поразила его, что он даже остановился: война всё-таки будет.
Предчувствие близости какой-то катастрофы давно жило в нём, и теперь, вспомнив об этом, он даже удивился, как непростительно легкомысленно позволил себе за своими эйфорическими переживаниями забыть о таких важных вещах.
Если бы кто-нибудь поинтересовался у Ивана, откуда у него такие мысли, то вряд ли получил бы убедительный ответ. Всё было на уровне ощущений, и подгонять под них какие-то домыслы о происходящем в мировой политике представлялось ему бесполезным и даже нелепым занятием. Он всей своей кожей ощущал, что сложилась взрывоопасная
Почему же ещё несколько лет назад ему казалось, что произойдёт война?
Трудно сказать – возможно, образ жизни людей, которых он видел, не оставлял для них, по его мнению, никакого другого исхода: либо общая беда стряхнёт с них мещанство, цинизм, равнодушие, косность и заставит измениться, либо – земля разверзнется. Наверное, эти рассуждения выглядели глупо: очевидно и в иные времена отнюдь не все жили по совести, но, с другой стороны, войны и природные катаклизмы происходили и происходят на всём протяжении человеческой истории, и всегда на то находились какие-то значимые причины.
Впрочем, не время было философствовать – время было действовать.
Через неделю на главной площади города устраивался грандиозный митинг для всех жителей региона: рассылка в соцсетях оповещала народ об этом мероприятии, с призывом явиться, чтобы принять и выразить единую позицию по отношения к столичному путчу и «новой власти».
Накануне в прессе проскочило сообщение о скандальном выступлении в горсовете какого-то выскочки, проникшего на заседание, чтобы заявить о незаконности правительства путчистов и о необходимости прямой конфронтации с ним. В считанные часы имя нового политика и общественного деятеля было у всех на устах – популярность его зашкаливала.
За день до митинга Пшик, как позже прозвали его недоброжелатели, постарался встретиться с теми выразителями протестных настроений, кто мог попытаться форсировать события и предпринять активные действия. По какой-то случайности в эту группу «смутьянов» попал и Иван.
На встрече окруженный свитой помощников Пшик держался уверенно и хлопотал только об одном:
– Ребят, я вас прошу, не надо насилия, я всё улажу мирным путём!
– Что именно ты уладишь? – поинтересовался крепко сбитый паренёк, сверля нахальным взглядом Пшика.
Здесь в разговор попытался вмешаться носатый человечек из числа сопровождающих, но вожак жестом остановил его порыв.
– Ребят, всё будет, как надо. Я опрокину этих мафиози, и мы добьёмся принятия администрацией решения народа.
– Может, и администрация эта не так важна? – вставил Иван.
Пшик загорячился:
– Конечно, не нужна – мы выберем наше, народное правление. Но на это нужно время, а ждать нам не с руки.
– И ты уверен, – снова заговорил паренек с нахальным взглядом, – что у тебя проканает всё миром?
– Ну да, конечно! – выпучил глаза Пшик. – Ну не выйдет у меня ничего, что вы теряете? Вот тогда и вмешивайтесь!
– Ладно, – Иван наполовину развернулся уходить и кивнул брату, – пойдём, если вопросов политику нет.
И уже в спину ему долетел просящий голос Пшика:
– Ребят, только не берите с собой ничего на митинг!..
День митинга был солнечным и для того времени года довольно тёплым. Народу собралось тьма – яблоку негде упасть, но Ивану всё же казалось мало: «Для города несколько десятков тысяч человек, наверно, нормально, но учитывая, что многие приехали из области, хотелось увидеть поболе». Ему не пришло в голову, что будь митингующих ещё больше, их просто не вместила
Настроение у людей было бодрое, многие держали флаги города, ВДВ, неизвестные ему чёрно-сине-красные полотнища, красные стяги, хоругви, но абсолютно преобладали триколоры. На высившихся транспарантах читались крупные надписи, прославлявшие спецподразделение милиции «Беркут», призывавшие к защите русского языка и обращения к могущественному соседу с просьбами защитить и принять территорию в состав братского государства.
Недоумение по поводу таких радикальных призывов могло возникнуть разве что у заезжего иностранца. Добрая половина жителей Донбасса считали себя русскими, но и среди тех, кто относил себя к числу украинцев, многие являлись жертвами ошибочной тенденции во внутренней политике Советского государства, а впоследствии – и агрессивного курса эволюционировавшего в «державу» обломка великой империи. В своё время жителям Украинской Советской Республики навязывалось принятие документов, фальсифицировавших их национальность соответственно месту проживания; после образования отдельного государства в ход пошли другие методы и средства. Грубая пропаганда чуждой культуры, сокращение числа русскоязычных школ, возмутительно наглое и откровенно лживое перекраивание истории, вздорная демагогия продажных политиканов приносили свои плоды в дезориентации детей, а иногда и душевно нездоровых взрослых, подменивая им уже не надпись в паспорте – самоидентификацию.
Подавляющее большинство жителей шахтёрского края не придавали существенного значения отметке о национальности в своих документах: думая и разговаривая на русском языке и являясь носителями русской культуры, они не замечали противоречия между де-юре и де-факто, поскольку не испытывали никаких обусловленных этим вопросом сложностей.
Флаги в руках собравшихся на митинг людей свидетельствовали о том, что два десятилетия агрессивной политики государства не сломили их. Почти у всех живущих здесь предки были русскими, приехавшими кто столетие с лишним, кто полвека назад; они сумели сохранить в себе культурную память вопреки неблагоприятным условиям и в трудную годину обращались к тому, кто представлял их историческую Родину, мог выступить гарантом их интересов и предоставить им защиту.
Итак, митинг собрал людей разных возрастов, мировоззрений, профессий и общественных прослоек; всех их объединяло одно – беспокойство за родную землю, нежелание признавать навязываемую им чуждую незаконную власть и отчаянное стремление сохранить для потомков свою культуру, свой уклад.
Иван заметил, что на сцене плотно обосновались представители чиновничьей братии, несмотря на уверенные жесты и использование популистских пустозвонных лозунгов, не пользовавшиеся поддержкой простого люда: из толпы вырывались свист, крики, улюлюканье. Однако, чиновники продолжали гнуть свою линию, применяя стандартный набор средств, долженствующих, по их мнению, утихомирить взбудораженный люд: «успокойтесь», «давайте обсудим» и «давайте попробуем», «мы с вами» и тому подобную чепуху. Впрочем, некоторые попытки заслужить одобрение народа достигли успеха: предложение почтить память павших бойцов «Беркута», например, немедленно установило на площади тишину, но дальше этого дело у них не пошло.
Неожиданно гул голосов усилился: возле сцены заметили Пшика сотоварищи, пытавшихся пробиться к микрофону. Толпа разразилась тысячами возмущённых голосов, предлагая в различной форме занимавшим сцену лицам удалиться и дать микрофон герою дня.
Не медля, Иван перепрыгнул металлическое заграждение и кинулся к милицейскому кордону, задержавшему Пшика, впереди и сзади него уже спешили другие. Не успевших сообразить, что происходит, служителей закона отбросили в сторону – запыхавшийся, но торжествующий Пшик появился перед народом. Теперь рёв толпы выражал одобрение и поддержку. И началось.