Быт русского народа. Обрядные праздники. Неделя ваий. Пасха. Русальная неделя. Семик. Троицын день. Первое апреля. Первое мая. Часть 6

Терещенко Александр Власьевич

Почти такое же обыкновение в Литве. Там в первый день праздника хозяин разговляется свяченым со всеми домашними, начиная яйцом, которое делит на столько частей, сколько в доме людей: давая каждому по кусочку, желает каждому дожить до будущего Христова воскресенья. Все в этот день сидят дома и весьма недовольны, если кто посетит их. Если бы сосед потребовал у соседа огня, то не дают, и требование считают недобрым предзнаменованием. На другой день обливают друг друга холодною водою, мальчики же ходят по домам и поют орации (стихи), за что получают по яйцу. Такой обряд называется волочебником (\то1ос2еЪпет), ибо он означает хождение по домам с поздравлением, и это соблюдается в Смоленской губернии. Влочебник означает у литовцев воскресную награду. Орации, певаемые при этом случае на жмудском и польском языке, почти все одинакового содержания.

Asz mazas wajkieles, Я, малый мальчик, Panos Marios tamelis, Девы Марии служка; Ejau, ejau kiely Шел, шел дорогою, Nulauziau szakiely, Сорвал я веточку, Lelijos szakiely, Лилии веточку. Weliku rita, В Великий день утром Lelija prazida; Лилия расцвела; Ne diel manis wiena, Не для меня одного, Bat diel swieta. А для целого света. Ja maty zaczek, Я, маленький мальчик, Bozy robaczek, Божий червячок, W szkolie nie bywalem, В школе не бывал, Rozgi nie widzialem. Розги не видал. Rozga zieliona, Розга зеленая Z drzewa lamiona; С дерева сломанная; Nie wielie co umiem

Не много чего знаю, I to ich raosciam powiem: И то вам, господа, расскажу: Na wielka noc rano, В Велик день поутру Z grobu z martwych wstano Он из гроба воскрес. Raczke podnosze Подношу я ручку, Wloczebnego prosze. Воскресного прошу. Ia maly rzezniczek, Я маленький мясничок, Mam ostry nozyczek, У меня острый ножичек, Bede rzal cielete, Буду резать телят Dla panow na swieta. На праздник для господ. Przyjdzie siaki, taki, Придет сякой, такой, Dam jemu flaki; Я дам ему требуху; Przyjdzie ubogi, Придет ко мне убогий, Dam glowe i nogi. Я дам ему голову и ноги Nie iniejcie sie mosci panowie, Не смейтесь, господа, надо мною, Bo dostaniecie kiszka po glowie; Не то получите кишкой по голове; Lepiej jajka dajcie, Лучше яичко дайте, Swieta witajcie. Праздник встречайте. [53]

53

Хорошим переводом этих виршей обязаны г. Романовичу. См. «Сын Отеч.» за 1839 г., № 10, с. 121–123.

Есть еще обычай, что многие вешают в сараях люльки, и старый и молодой должен покачаться в ней, в воспоминание повесившегося Иуды. В Смоленской губернии ходят крестьяне в первый день Св. воскресенья волочебничать, поздравлять. Парни, собравшись в избу, соглашают первоначально свои голоса и потом отправляются к господским домам под предводительством мехоношего и запевалы. Первый носит на своем плече палку, унизанную кусками сала, а второй, выступая вперед, запевает:

Запев. А июли ж, брели волочебники,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. К тому двору, Елизаветиному,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Лизаветушка, паня добрая,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Пана добрая, неспесивая.— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Это приступ, за этим следует вирша: Запев. В первом часу заутрени,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Белы камни раскатались,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Желты пески рассыпались,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. А неверные попугалися,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Ниц на земельку покидалися,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Устав же Христос из гробика,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Его личика светлошнивка,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Его платвика белешнивка,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Да явился ж Он мироносицам,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. А дыли потым всем апостолам,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Он дверюшкой, да затвореною,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Православные же все спроведали, Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Как мы вам теперь исповедали,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Не томите же вы нас, подарите нас,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Починальнику чарку горелки,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Еще сала кусок, подмазать ус,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Каждому певцу по красному яйцу,— Певц. Христос воскрес, сын Божий! Запев. Мехоношему торбу с грошами — Певц. Христос воскрес, сын Божий!

После этого все волочебники, называя в один голос по имени хозяина и хозяйку, поздравляют с праздником и идут к другому дому.

Роскошное угощение в Светлое Воскресение господствует во всем царстве польском. В бытность мою в Варшаве я был изумлен многочисленностию и многообразностию свяченого, хотя я уже был знаком с малороссийским. На нескольких столах были разные хлебы, мясное, вина и превосходные куличи. Там, в продолжение целой недели, многие не готовят никакого кушанья, одним кормятся пасхальным и им угощают всех.

В Галиции, в первый понедельник Пасхи, ходят мальчики по домам и обливают молодых девушек душистой водою, а по деревням чистою ключевой, и поют причитание…

Хозяин дома одаривает их деньгами и наделяет свяченым (пасхальным кушаньем) [54] .

В Малороссии празднуется Пасха радушнее и богаче, нежели на севере. В несколько рядов ставят на столе пасху, приготовленную на разных сладостях и прянных кореньях. С пасхою, в которую воткнута веточка священной вербы и восковая свеча, красуются масляные изображения: агнца с хоругвью или крестом, барашка и проч., блюдо яиц, окрашенных в разную краску: желтую, палевую и красную; начиненный поросенок с торчащим в зубах хреном, а по бокам его зелень и овощи, жареный гусь, индейка, телятина, копченый окорок, колбаса, сало, кусок черного хлеба, сладкие пироги, творог, сметана, соль, графины с водкою, настойкою и наливкою. На другом столе стоит у богатых чай и кофе. Угощение происходит ежедневно до полудня. Гость непременно обязан хоть чего-нибудь поесть, если не захочет обидеть хозяина; но за особое считается к нему внимание, если он всего поотведает. Есть же такие гости, которые, обходив десятки домов, успевают доказывать уважение к хозяину. От тяжести пасхальных яств гнутся столы, и все это не снимается в продолжение Светлой недели. — Там все христосуются попросту, без чинов: дамы и девицы. Прекрасный пол рад этому случаю, а о мужчинах нечего говорить. Нигде не толпится в это время столько молодежи, как в семейных домах. Христосуются писанками и крашенками. Поселяне и все сословия, не исключая дворянства, бывало, не войдут в дом без писанки или крашенки. Было бы великой обидою, если бы после христосования не принял кто-нибудь писанки [55] .

54

Zig. Pauly «Piesn. Lud. Polsk. W Galicji», с. 29–30.

55

Нигде нет столь изящных и даже фантастических яиц, как в Петербурге. Тут между тысячами разнообразно вычурных и художественных рисунков на яйцах встретитесь с механическим устройством, например, с музыкой. Что прежде считалось чудом, то ныне сделалось обыкновенным. Ив. Петр Кулибин поднес Екатерине В. вместо красного яйца часы в яйце, которые играли тропарь Пасхи.

Мальчики и даже взрослые люди в продолжение всей Светлой недели забавляются в битки. Твердость носка пробуют о зуб, по звуку узнают крепость. Другие заливают воском носки. Битье в яйца составляет битоманию, и многие до того доходят, что пробивают по сотням. Как ни богаты здесь пасхальные яства, но они никак не могут сравниться с изящностью и вкусом петербургских куличей, коих один вид возбуждает аппетит.

В некоторых местах Малороссии сохранился обычай, что дети и даже парни ходят по домам первые два или три дня Светлого Воскресенья и поздравляют виршами. Одна из таких вирш запорожских казаков, довольно примечательная, которою они поздравляли кн. Г. А. Потемкина в день Воскресения Христова в 1781 г. Она сочинена войсковым судьею Головатым, поэтом и любимцем кн. Потемкина:

Христос воскрес, Бижучи крычала. Рад мыр увесь! Там суцига, Дождалыся Божой ласкы. Теперь бига Теперь уже ксяк, Як маленка, торопленка! Нанеся всмак, Бо Биг крестом, Свяченой пасхи. Чорта с хвостом, Вси

гуляют, Прогнав як собаку. Взухваляют Сей чертельный, Воскресшаго Бога. Змий пекельный, Що вже тая, Из смертно полыгався. Всим до рая Во ад зажерты (зажарить), Протерта дорога. Всих заперты,— Злыи духи, Так то измовлявся! Власны мухы, Воны тое, Вси уже послызлы! Вкупы двое, Загнав Иисус, Знюхавшись гопцюють.— В пекло покусь, Хоть стараго, Щоб християн не грызлы. Хоть малаго, А смерть люта, Де попав, глибцюють! Що нам тута, Була воля, Вельми докучала; Хоть и кроля,— По болотам, Та в рай не пускают! Очеретам, На всих трактах, И по болотах, Лизты з неба рачыв. Сторожы стоялы. — Тож чортыще, Середь шляху, Старый псыще, За шияху, Не хоче смырыця! До пекла хваталы! Но лишь тут Биг, Того святцы, Сам на пориг, Попы и чинцы Вин в пекло поточывся! Не миналы шляху. Тут Вельзевул, Хвылозофы, Попустыв мул, Крутопопы, Зляку прихылывся. Набралыся страху. Заривив гризно, Пропав сей страх, Як вивк, ризно, Зарись той шлях Голосом собачьим. Купьем та болотам. Крычит пробу, Де той злый дух Що Христову особу Глытав, як мух, Побачыв! Ненасытным ротом. Не втак хлосты, Теперь скорый Що вси косты, Шлях просторный, Поломав. До раю протертый. И роги пид ноги. Без сторожей, Нагнав труха, Вси на встежи, И самого злого духа Ворота отперты. Пидтоптав, Уже велять Аж очы опустыв. Яблука рвать Крычить на пуп, Из райскаго древа; Що всюды струп, Из якого не велив Бог, Нельзя и доторкнуця! А вкусыла Ева! Надуло брюхо, Давно той уж, Заперло дух, Крычав не дуж, Не дае повернуця! Що спокусыв Еву. А смерть шлюха, Высыть охляв, Стоя слуха, Бо Бог закляв, Що над дядьком, Лазыты на древа: Стала трястысь. За его грих, що вин, Мыслыть спастысь. Так набрехав Ева. От Юда укрыця! Видна Ева! А сей Юда Одну из древа, З того студа Вырвала кыслычку. Звернувсь, як макуха. Збула власты, Так подилом, Треба прясты, Бо тым слидом, На гребни мычку! Бере сокруха! За нею там, Прадид Адам, Бидный Адам И дядько Хам Щось, кажут, спрокудыв! Давно в пекли нудыв! Землю копать, Уже ж теперь, Ципом махать, Пекло отпер, Бог з раю понудыв. Як Христа побачыв! За ту Ева биду, И всяк узнык, Заслужыла сию, Крутый узлык, Честь Адаму, З шыи развязалы; Що из раю И все Хрысту, Выбылы у шыю! Як на лету, Глупа жена, Усе розказалы. Сама вона, Ева згнута, Яблука трощыла: Була тута, За один плод, От презлого шайтана. У весь народ Сей покуса, В пекло потащыла. Змийшый прусса. Биг милостыв, И Крымского хана! Еву простыв, Мучыть дарма, Адаму пробачыв. У них ярма, Для вызволу, З шыи не злызалы! Сам до долу, З ярма в хомут, С узлами кнут, А вона, — куда луча! Дротянии пути! Племиннык Лот З шыи до пят, Вкупи сырот, На спыни знать Як изобрав бидных Кровавые смути! Так ни дверий, Щоб скакала, Ни амаварий, Небрыкала Не остались мидных! Кладут в рот удыла. Мусий пророк Понедилок, Двери и замок, Хоть не милок, И мур пробыв рогами, Так ему заслуга. А сплюндровав, Змыкулывся, Помандровав, Замулывся, Пишыми ногамы. Ледве утик з плуга! Власный бугай, Святый Афет, З коморы в рай, Взяв мушкет, Выперся голодный. Як выстрилыв на гасло! Уже теперь пекло отпер, Пишла з рая, И шлях протер, Радость не малая, До раю свободный. Аж пекло загряхло! Прадид Адам, Свята Сарра, И дядько Хам, Хоть и стара, Из пекла удрав! Та жинка руча: Авраам с Исааком, Вся голота, Ледвы скаком, Ишла в ворота, И соби поплетав.

IV

ГОРЫ. КАЧЕЛИ

Немногие из народов оказывают вспомоществование всем без исключения в такой степени, как в России, и немногие веселятся в пасхальные дни так радушно и непринужденно, как русские. Великолепная картина живой веселости раскрывается в это время в Петербурге. Кто не был здесь, тому трудно это представить. На одной из лучших площадей, которая находится посередине города и называется Адмиралтейскою, строят деревянные горы, обставленные еловыми деревьями; в стороне от гор красуются увешанные разноцветными флагами качели в виде кресел, возков, люлек, лошадок и пр. и пр. [56] . Там русский гуляет от всей души: катается с гор и поет, как у себя дома. Песельники распевают любимые народные песни. Повсюду непритворное наслаждение. Ряды лавок со сладкими овощами, корзины с красными яйцами, сбитень, пряники, орехи — все здесь к вашим услугам.

56

Качели употреблялись на востоке еще с древних времен. Персияне более всех любили забавляться ими. Ледяные горы суть собственно изобретение русских, которые ввели потом деревянные. Время введения неизвестно; но по истории видно, что они составляли удовольствие всех сословий уже в X веке. Иностранцы не знают гор. Парижане ввели с недавнего времени деревянные: они гораздо выше, делаются очень круто и с перегибами, отчего легко можно остаться без головы; но парижане весьма любят забавляться головами.

IV

РУСАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ

ВЕРХОВНОЕ СУЩЕСТВО ЯЗЫЧЕСКИХ НАРОДОВ

Верование в существование высшего бытия господствовало в незапамятные времена язычества; но изображение его не дерзали ни вырезать, ни рисовать, страшась навлечь гнев невидимого Бога, коему молились с трепетом. Жертвы приносили на открытом поле, неприступных скалах и в сокровенных рощах. Руками не смели прикасаться до жертвенника, который охраняли жрецы с длинною бородой, ибо они одни имели право отращивать ее как можно длиннее. Такой властитель вселенной был Громоносец. Они воображали его в рев бурь и ветров; в грозе, освещавшей небо молниеносными лучами, вылетавшими из-за горных сводов, — величественный бог! В глазах смертных эти искры зажигали небо пожаром, сыпались на землю при страшных ударах грома, обхватывали здание, разбивали вековые дубы и убивали людей — ужасный бог! Действие природы оковывало человека безмолвием. Люди думали, что такому божеству непременно подчинены другие боги, которые получили от него в управление частицу света, земли и водяной стихии. Это самое породило множество других богов, богинь, нимф, наяд, похожих на наших русалок, леших, домовых и т. п.

У восточных народов верховные существа отличались от людей своею уродливостью и кровопийством. Верования в них греков заключались в песнях Орфея (жившего за 1250 л, до Р. X.), древнейшего стихотворца. По его мнению, все, что было, есть и будет — содержится в недрах Юпитера, который есть всему начало и конец. Философы Анаксагор и Сократ (живш. во время Перикла, великого правителя Афинского, в полов. V в. до Р. X.), развили идею о единстве божества, но пылкое воображение греков придало каждому предмету божеские свойства. Гомер и Гесиод, почти современники между собою (живш. за 900 л. до Р. X.), назначили пределы божествам и образовали многобожие. Народ приписывал своим богам свойства добрые и злые, а потому старались умолить их возлияниями, жертвами разных животных и растений. Они сотворили богов, похожих на людей. На небе, как на земле, были свои праздники и шумные пирушки. Там Аполлон забавлял богов пением и лирою, а Терпсихора веселила пляскою.