Шрифт:
Быть ведьмой
Горел костер.
Плясало пламя на еловых ветках, валил густой, вонючий дым. Вились к небу серо–черные змеи, взлетали алые росчерки искр, обволакивая обнаженное женское тело.
Эта женщина не боялась огня: шаг – и ступила в самую сердцевину пламени, – казалось, привычное дело для нее, обыденный ритуал, обряд подчинения грозной стихии.
Но в тот же миг ее тело, сильно подавшись назад, изогнулось от боли, застыли недвижимо распахнутые к небу глаза, превратившись в два лунных отражения. Дикий
Тело женщины продолжало изгибаться, так что голова уткнулась в пятки, творя неестественный круг, и вдруг выкатилось из костра, захвативши на обод лепестки пламени, да так и замелькало ярким обручем по поляне.
Казалось, дикая пляска живого кольца будет продолжаться вечно, но вот оно замедлило страшный бег, резко остановилось и упало набок. Угольные пятна на человеческой коже неожиданно подернулись серебром, зазмеились тонкими ручейками по телу, побежали по кругу, творя идеальное переплетение, скрывая черноту… И вдруг проступило, преображаясь, под сложным узором лицо. И глянули во тьму изумрудные кристаллы окаменевших глаз.
Часть первая
БРАСЛЕТ
Глава 1
ПИСЬМЕЦО
Танюша ненавидела родственников. Всех и каждого.
За вмешательство в личную жизнь.
– Ма–а–ма, хватит, – борясь с острой головной болью, говорила она в трубку телефона, – не поеду я в такую даль, неизвестно куда и неведомо зачем. Ой, ну конечно, это недобросердечно с моей стороны… Давай ты с папой съездишь, вы–то ее хоть знали… Я не эгоистка! До завтра. – Танюша уверенно нажала на отбой. И вдруг, не выдержав, резко грохнула трубкой об пол.
Прижимая пальцы к вискам, она смотрела на жалкую кучку пластмассовых кусочков, безуспешно прикрывающих обнаженный динамик, и размышляла.
После вчерашнего дня рождения в голове троилось и множилось, будто Танюшины мысли корчили друг другу смешные рожицы. Отмечали на славу – все–таки двадцать два года раз в жизни бывает. Праздник удался, несмотря на окончательный разрыв с Толиком и отсутствие лучшей подруги, укатившей со своими моделями в Клев на очередной показ. На Русланку Танюша особенно обижалась: все понятно, директор модельного агентства, много важных дел, но ведь можно эсэмэску отправить? Даже Толик прислал, и такую длинную, что с его–то бережливостью вдвойне удивительно.
А сегодня ни свет ни заря разбудила мама. Оказывается, пока вчера Танюша пила шампанское с друзьями, в каком–то Цямброне, в Карпатах, скончалась ее прабабушка, аккурат во сто и один год, и оставила в наследство ей, неизвестной правнучке, загадочное «что–то». Мама так и сообщила: что–то. Наверное, какие–то старые тряпки. А может, книги или бумаги? Старинную Библию или альбом с фотографиями… девичий дневник?
Танюша улыбнулась этой мысли: читать про молодые страсти столетней бабки? Ну уж нет. Да и весть о смерти родственницы, прямо скажем, застала ее врасплох: она и о жизни той не больно слышала.
Но самое неприятное – телефонный звонок послужил финалом ужасному сну; правда, помнила она утреннее видение обрывками – вроде бы огонь посреди леса и яркие зеленые сполохи, разрывающие тьму… или алые? Видение было неприятным, но не более чем разговор с мамой.
Дверной звонок выдал резкую трель.
Вздохнув, Танюша отодвинула чашечку со свежесваренным кофе. Поднялась с кресла, жалостно охнула, схватившись за голову и прошлепала в коридор открывать.
На пороге стояла Руслана, веселая и разрумянившаяся. Бежала, что ли?
– С двадцатидвухлетием и освобождением! – Она извлекла из–за двери коробку шоколадных конфет, украшенную алым бантом и большой желтый конверт.
– С освобождением? – вяло спросила Танюша, прекрасно понимая намек, взяла подарки и почему–то окончательно расстроилась. – Ты что, решила меня деньгами ассигновать? Спасибо, конечно…
– Нет, это у тебя под дверью лежало, – беззаботно сообщила Русланка и быстро отвела глаза, как будто страдала косоглазием. – Странно, правда? – добавила она и опять скосила глаза, но уже в другую сторону.
– Ничего странного, – рассеянно ответила Танюша, немного удивленная мимикой подружки. – Замок у нас на почтовом ящике сломан. Скорей всего, Михалыч, дворник наш, принес. Наверное, постеснялся позвонить.
Танюша проводила Русланку на кухню, выслушивая последние новости и сплетни модельного бизнеса. Терпеливо сварила еще одну порцию кофе, зажав конверт под мышкой, и лишь когда они обе разместились в гостиной на диване, позволила себе поближе рассмотреть загадочное письмо.
Бумага была плотной, не просвечивала, имела на себе десять здоровенных марок с изображением мифических животных, печать почтамта и Танюшин, собственно, адрес. Отправитель указан не был, и это настораживало.
– Да ты откроешь наконец! – не выдержала Руслана. Глаза подруги хоть и не косили уже, но опасно блестели. – Я вот сто лет писем не получала, кроме как электронных, но это же не то совсем… Давай–давай!
Танюша даже поежилась. И откуда такой интерес?
«Брр, с похмелья какая–то подозрительная стала», – подумала она и быстро надорвала конверт. Ей в руки скользнул малюсенький клочок бумаги в клеточку, оборванный по краям, словно наспех выдранный из какой–то тетрадки.
«Пани Татьяне Окрайчик.
С прискорбием спешу сообщить Вам, что госпожа Марьяна Несамовита скончалась вчера, ровно в полночь. Прошу Вас немедленно приехать в село Цямброне, улица Кривая, дом шесть, чтобы получить сундучок, указанный в наследство Вам почившей прабабушкой. Явиться надлежит немедленно, ибо всерьез опасаюсь я, дабы оставленное Вам госпожой Несамовитой не было прихвачено племянником ее, паном Йосипом, коему оставлена хата и все имущество, окромя сундучка Вашего, естественно.
С уважением, Уляна Перегибко, подруга и распорядительница покойной».