Быть зверем
Шрифт:
Мы шли по вьющейся между деревьями тропинке, оставленной то ли животными, то ли людьми. Последние, как это ни покажется странным, также не редки в сельве, и некоторых из них можно смело отнести к представителям местной фауны. В поисках дерева чикле сюда временами наведываются чиклерос – люди, добывающие смолу этого дерева, идущую на производство банальной жевательной резинки. В принципе встреча с ними не предвещает опасности, но все же держаться надо настороже, потому как парни они суровые и вполне могут совместить работу с мелким грабежом незадачливого путешественника. Изредка путник неожиданно натыкается на затерянные в сельве возделанные поля, принадлежащие индейским семьям, живущим вдали от цивилизации. Их крытые пальмовыми листьями дома мало чем
Небольшая кочка посреди тропы неожиданно ожила, развернулась в длинную ленту и, извиваясь по земле, исчезла в густой траве. Змея. Мы остановились, не рискуя двигаться дальше. Со всеми неприятностями, навалившимися на нас, я абсолютно забыл об опасности, исходящей от них. Сельва кишит змеями. Есть среди них твари безвредные, но есть и такие, чей укус несет мгновенную смерть. Индейцы, отправляясь в лес, порой надевают обыкновенные резиновые сапоги. Змея не может прокусить их, и во время атаки не достает выше края сапога. Наши кроссовки и джинсы не давали такой защиты.
– Возьми, – я протянул Нику рюкзак, уже порядком натерший мне плечи, вытащил нож и углубился в заросли, где срезал пару тонких, в два пальца толщиной прямых деревьев высотой в человеческий рост. Одна предназначалась для Ника, другая для меня.
– Видел когда-нибудь, как слепые ходят? – спросил я его, передавая палку. – Держи ее перед собой и постукивай по земле. Если впереди будут спать змеи, они услышат тебя и уползут. Обычно они нападают, только если ты случайно наступаешь на них.
Ник на всякий случай несколько раз сильно ударил по траве в том месте, где недавно скрылась спавшая на тропе змея, желая убедиться, что ее там нет. Ничего не произошло, и он пошел дальше. Я последовал за ним, на ходу обстругивая конец палки, намереваясь заострить его. Слабенькое, но все же оружие. Еще около часа мы шли в западном направлении, практически не разговаривая друг с другом.
Завидев небольшое деревце с зелеными, напоминавшими грушу плодами, идущий впереди Ник неожиданно остановился, а затем начал продираться к нему через кусты. Подойдя ближе, он сорвал один из висевших над головой плодов.
– Думаешь, съедобный? – спросил он меня, но его голодный взгляд ясно показывал, что мой ответ в данный момент его интересовал меньше всего.
– Постой, – попытался остановить его я, когда он уже вгрызался в жесткий плод.
Ник оторвался от «груши», поморщился и сплюнул:
– Кислый какой-то.
– Нельзя в джунглях есть все, что ни попадя. Ешь либо то, в чем уверен, либо, в крайнем случае, что едят обезьяны.
– Надо было все же взять Длинного с собой. – Ник со злостью закинул в кусты заманчивый плод. – Мы бы сперва этому гаду все скармливали, как менее ценному члену экипажа. Выжил – едим, помер – не едим. Так бы каждый раз и ели в зависимости от результатов эксперимента.
Живот действительно сводило от голода. С водой у нас проблем пока не возникало, потому что отобранная у Длинного фляга была полна, и мы могли понемногу пить из нее, но отсутствие еды уже явно сказывалось на наших силах. Драка с Длинным тоже не лучшим образом отразилась на нас. Измотанные и голодные, мы еле передвигали ноги, но останавливаться надолго было нельзя. Иногда тропу пересекало поваленное дерево, и мы с трудом перебирались через него, цепляясь руками за торчащие вверх сучья. Наши рубашки были мокрыми от пота, а запекшаяся кровь расползалась на них, оставляя на материи замысловатые узоры безумного художника. Воздух в джунглях горячий и невероятно влажный, и это одна из самых серьезных проблем, с которыми сталкивается попавший в них человек. Когда
Через некоторое время справа от тропы послышался какой-то гул и, прислушавшись, мы поняли, что это шумит вода. Наконец-то! Наконец можно было смыть с себя всю грязь, пот и кровь. И дело здесь не только в чистоплюйстве. Конечно, противно видеть свои почерневшие от грязи руки и чувствовать вонь, которую источает твое немытое тело. Но в нашем положении все это было меньшим из зол. Пот привлекает к себе мошкару и всевозможных насекомых, укусы которых могут оказаться весьма болезненными и даже опасными. Если у вас вдруг распухает лицо, а заплывшие глаза превращаются в узкие щелочки, бегство от преследователей становится еще более затруднительным. Кроме того, забитые потом и грязью поры человека хуже «дышат», и он быстрее устает и дольше восстанавливает силы.
Мы сошли с тропы и направились в сторону шумевшей воды. Как же нам хотелось окунуться в прохладную воду! Несколько минут, и мы выступили из зарослей на небольшой песчаный пляж, со всех сторон окаймленный джунглями. Речка поблескивала перед нами мелкой рябью прозрачной голубой воды. Стайка птиц, потревоженная нашим неожиданным появлением, поднялась с воды и вспорхнула ввысь. Вода манила к себе прохладой и свежестью, и даже мысли о преследователях отошли на второй план.
Ник аккуратно положил рюкзак на песок и начал стягивать с себя одежду. Я хотел последовать его примеру, но свалившаяся сверху ветка заставила меня поднять голову. Большая черная обезьяна сидела на ветке метрах в четырех от земли и внимательно наблюдала за нами. Скорчив рожу, она ловко свесилась вниз и протянула ко мне одну из лап. На всякий случай я направил палку острием к ней и отступил в сторону. Ник, не обращая внимания на происходящее, уже шел к воде, и я окликнул его:
– Я, пожалуй, останусь здесь и искупаюсь после тебя, а то эта мартышка стащит наши вещи, и будем тогда голыми бегать по джунглям, как два Тарзана.
Ник не ответил, а лишь кивнул головой и поспешил к воде, но, не дойдя до края берега, внезапно остановился и, повернувшись ко мне, крикнул:
– Здесь следы от лодки.
Я подхватил рюкзак и его вещи, чтобы не испытывать свешивавшуюся с ветки судьбу, и направился к нему. Действительно, из воды на песок тянулся широкий след, будто здесь на берег вытаскивали лодку. Ник вошел в воду по колено и, приложив ко лбу ладонь, прикрывая глаза от слепящего солнца, посмотрел вдаль сперва вверх по реке, а затем вниз по ней.
– Никого нет, – наконец сказал он. – Все, я полез плавать.
Что-то было не так с этим следом, и я опустился на одно колено, внимательно рассматривая его.
– Ник, – окликнул его я. – Иди быстрее сюда.
– Ну что там еще, – повернувшись, недовольно проворчал он, после чего ладонями зачерпнул горсть воды и с наслаждением плеснул ее себе на лицо.
– Судя по следам, эта лодка была с четырьмя лапками.
– Что? – он на мгновение застыл, осмысливая сказанное.
– Это не лодка, – сказал я, поднимаясь. – Это аллигатор.
Больше мне говорить ничего не пришлось, потому что Ник мигом выскочил из воды. Он осмотрел следы и задумчиво произнес:
– Что-то мне больше не хочется купаться, – после чего подобрал свои вещи и направился к кромке леса. – Невезуха сплошная, – чертыхнулся он, начав натягивать джинсы и рубашку на мокрое тело.
Как же он оказался прав. Обезьяна, наблюдавшая сверху за нашими действиями, завизжала и, прыгая с одного дерева на другое, скрылась из виду. В зарослях треснула ветка, и из них, мягко ступая могучими лапами, вышла крупная пятнистая кошка, чье разорванное ухо и длинный, широкий шрам через всю морду свидетельствовали о былых схватках. Мы схватили свои палки, словно копья, выставив их перед собой. А что еще мы могли сделать?