Бытие и сознание
Шрифт:
В центре современной гносеологической дискуссии в зарубежной, особенно англо-американской философии стоит борьба репрезентационизма и презентационизма, т. е. теории, согласно которой познается лишь непосредственно данное, так называемые sense – data(см. дальше в главе о восприятии). Спор между этими теориями по существу воспроизводит борьбу Беркли против Локка. Репрезентационизм объявляет себя «реализмом»; он признает, что объектом познания являются вещи, но поскольку для него идеи – это чисто субъективные состояния, отношение идей, ощущений, мыслей к вещам оказывается лишь соответствием между разнородными по существу членами двух параллельных рядов. Презентационизм, пользуясь слабостью репрезентационизма, пытается доказать, что единственными объектами, действительно доступными познанию, являются непосредственные чувственные данные – sense – data;
Так называемый репрезентативный реализм исходит из обособления и внешнего противопоставления образа и предмета, вещи. Образ превращается в некую идеальную вещь, которая существует сначала безотносительно к предмету в сознании, подобно тому как материальный предмет, вещь существует в материальном мире. Образ и предмет представляются как две вещи, принадлежащие к двум мирам: первый – к внутреннему духовному миру сознания, второй – к внешнему миру материальной действительности. Такое понятие образа является вместе с тем и основным понятием интроспективной психологии. Репрезентативный реализм стремится доказать, что эти субъективные образы, идеи все же представительствуют – «репрезентируют» вещи и «соответствуют» им. Однако указанное соответствие идей вещам – при дуалистических предпосылках, из которых исходит этот реализм, – повисало в воздухе. Установить наличие такого соответствия, исходя из представления «репрезентативного» реализма об «идеях» как чисто субъективных состояниях сознания, представлялось невозможным: сознание, замкнутое в сфере своих «идей», никак не могло «сличить» их с вещами. Идеализм, стремящийся свести истину к соответствию идей с идеями же, использовал это обстоятельство.
Основной аргумент идеализма: в процессе познания нам никак не «выпрыгнуть» из ощущений, восприятий, мыслей; значит, нам не попасть в сферу вещей; поэтому надо признать, что сами ощущения и восприятия – единственно возможный объект познания. В основе этого «классического» аргумента идеализма лежит мысль, что, для того чтобы попасть в сферу реальных вещей, надо «выскочить» из сферы ощущений, восприятий, мыслей, что, конечно, для познания невозможно.
Этот ход мыслей заранее предполагает доказанным то, что он стремится доказать. Заранее предполагается, что ощущение и восприятие – это только субъективные образования, внешние по отношению к вещам, к объективной реальности. Между тем в действительности вещи причастны к самому возникновению ощущений; ощущения, возникая в результате воздействия вещей на органы чувств, на мозг, связаны с вещами в своем генезисе.
Еще Беркли в свое время именно на критике репрезентативного реализма с его неспособностью обосновать познание внешнего мира попытался утвердить взгляд, что сами чувственные данные являются единственными объектами познания, и подставить, таким образом, чувственные данные на место вещей. Сейчас этим же путем идет неореализм. Действительно, если принять исходные посылки репрезентативного реализма – признание образов, идей чисто субъективными состояниями сознания (хотя бы и вызванными в нашем сознании внешним воздействием), то все попытки выйти из сферы субъективного мира, мира идей, сознания в мир реальных, физических, материальных вещей окажутся тщетными. Ошибка репрезентационализма, однако, не исправляется, а усугубляется, если сами эти чувственные данные подставить – как это делают Беркли и современный неореализм – на место вещей в качестве единственных непосредственных объектов познания.
Дуалистическое обособление образов, идей, явлений сознания от материальных вещей ведет к параллелизму. Соответствие идей вещам может быть только соотнесенностью – неизвестно как и кем устанавливаемой – разнородных членов двух параллельных рядов. При таком параллелизме явлений сознания и явлений материального мира образы и идеи могут быть в лучшем случае только знаками материальных реальностей, находящимися лишь в формальном соответствии с ними, совпадающими с этими реальностями по внешним соотношениям, но никак не раскрывающими сущности вещей. Подлинное познание вещей становится невозможным, гносеологическая проблема – неразрешимой.
Такое понимание образа неизбежно приводит к роковым последствиям. Приняв его, уже нельзя выпутаться из противоречий, из фиктивных и потому неразрешимых проблем. Учение о восприятии увязает в необходимости разрешить загадку: как внутренний образ сознания выносится вовне и из мира сознания проникает во внешний материальный мир вещей. Поскольку образ, согласно исходной предпосылке, мыслится как особый идеальный предмет, по внутренней своей природе безотносительный к предметам материального мира, возможность правильного решения вопроса о связи образа с предметом заранее исключена.
На самом деле, существует не образ как идеальный предмет, обособленный от предмета материального или подставленный на его место, а образ предмета. Но образ предмета не есть его знак. Образ вообще, безотносительно к предмету, отображением которого он является, не существует. Мы воспринимаем не образы, а предметы, материальные вещи – в образах. Нельзя оторвать образ от предмета, не разрушив самого образа. Первоначальный путь ведет не от сознания к вещи, а от вещи к сознанию. Поэтому вопрос о том, как восприятие переходит от образов к вещам, это ложно поставленный вопрос. Пытаться ответить на него в такой постановке – значит идти в ловушку и попасть вместе с идеализмом в тупик [74] . Для дуалиста, разрывающего внутреннюю связь образа и вещи, остаются лишь две возможности.
74
Все вышесказанное о восприятии в принципе может быть распространено и на представление. Представления по преимуществу выступают и часто трактуются как «внутренние» образы, обособленные от вещей, поскольку представление – это в отличие от восприятия образ предмета, в данный момент отсутствующего. Однако и образы представлений являются образами предмета, они возникают в результате воздействия вещей; их воспроизводство вызывается первоначально опять-таки воздействием вещей, если не тех самых, то других, связанных в прошлом с воспроизводимой в представлении вещью. В тех случаях, когда субъект произвольно актуализирует то или иное представление в отсутствие вещи, которая в нем представлена, это обусловлено тем, что, объективируясь у человека в слове, представление может быть актуализировано без непосредственного воздействия вещей (первосигнальных раздражителей) посредством слова (второсигнального раздражителя). Значит, и представление является внутренним образом совсем не в смысле идеалистической интроспективной психологии, обособляющей образ, как принадлежащий к якобы замкнутому внутреннему миру сознания, от внешнего мира материальных предметов. Характеристика представления как внутреннего образа правомерна, лишь поскольку она выражает отличие представления от восприятия, а не обособление его от вещи, от предмета, в нем представленного.
1. Образ противопоставляется вещи, замыкаясь во внутреннем мире сознания (дуализм образа как явления сознания и вещи в себе, духовного и материального мира или внешнего и внутреннего опыта; в гносеологии – репрезентативный реализм, в психологии – интроспекционизм).
2. Образ подставляется на место материальной вещи. Таков в философии путь Бергсона [75] , махистов, неореалистов, позитивистов-феноменалистов, прагматистов, различных разновидностей эпистемологического монизма и т. д.
75
Веrgsоn H. Matiere et memoire. Ch. I «De la selection des images pour la representation. Le role du corps», p. 58—71; ch. IV «De la delimitation et de la fixation des images. Perception et matiere. Ameet corps», p. 244—249. Ed. 2. Paris, 1914.
Теория отражения, строящаяся на основе материалистического монизма, преодолевает как все формы и последствия дуализма образа и вещи, так и все разновидности эпистемологического монизма откровенных идеалистов, неореалистов, позитивистов, прагматистов и т. д., который заключается в том, что образы, чувственные данные, идеи отожествляются с вещами, причем первые подставляются на место вторых. Свою идеалистическую установку эпистемологические монисты ошибочно выдают за преодоление субъективизма, потому что идеи, образы переводятся из статуса субъективных состояний в статус реальных вещей, отсюда «реализм» этих идеалистов.
Материалистический монизм определяет коренное, принципиальное отличие теории отражения диалектического материализма от так называемой picture – theorie или Bildtheorie (теория образа) репрезентативного реализма, которая строилась на дуалистической основе.
Конкретным выражением материалистического монизма в вопросе о гносеологическом отношении образа и вещи является положение: образ вещи – это идеальная, т. е. отраженная в субъекте, в его мозгу, форма отраженного существования вещи. Содержание этой формулы таково: это значит, что образ вещи – не сама вещь и вместе с тем не знак вещи, а ее отражение.