Бывшие. Измене вопреки
Шрифт:
Я тогда еще не знала, что влюблена, но меня страшно раздражало, что он позволяет себе «такое», еще и напоказ выставляет.
Помню, в школе первое время я просто кипела от негодования, хотя раньше всегда гордилась своей выдержкой. До него. С ним я всегда становилась кипящим вулканом, плевалась лавой и огнем на его глупые шуточки, едкие комментарии, при этом где-то на периферии оценивала и его юмор, и его сарказм. Красиво сочетал, чертяка.
И если это так цепляло меня тогда, то что и говорить о нынешнем положении
– Алиса, вам есть, что сказать по теме? – гендир и Фёдоров смотрят на меня вопросительно, и мне становится неудобно. Я так увлеклась злостью и воспоминаниями, что на секунду выпала из рабочей рутины. Что может произойти за секунду? Полжизни, вот что.
Поспешно задаю пару заковыристых вопросов об износостойкости материалов. Кажется, сработало, совещание идет дальше, а я обдумываю только что полученную информацию – дизайном занимался сам Фёдоров. Какой талантливый, гад, надо же.
И этот гад, собственной персоной нагоняет меня после мероприятия.
– Интересный у нас намечается проект, правда Алиса? Столько нюансов, столько деталей! Я постараюсь почаще бывать у вас в офисе.
– Какое рвение, Дмитрий. Очень рада, что вы воспринимаете такой большой контракт серьёзно, ведь пара ошибок и с ним можно попрощаться. Мы компания серьёзная.
– Вы сами будете проводить проверку? Тогда я к вашим услугам. С радостью. Могу показать вам любые документы, сертификаты, вывернуть карманы. Может быть, снять одежду?
Он приподнимает бровь и выглядит эдаким донжуаном, пока я пытаюсь игнорировать лишнюю информацию и придумать формальный ответ. Наверное, пора свалить всё на помощника, становится слишком сложно все время осаждать его заигрывания. Но тут Фёдоров, видимо, увидев хороший знак в моем молчании, решает зайти еще дальше.
– Кстати, не передумала насчет отеля? Нам ведь есть что вспомнить, Ягодка, - он улыбается своей самой лучезарной улыбкой, а мне хочется удавиться. Или удавить его.
Конечно, нам есть что вспомнить, но мои воспоминания далеко не самые лучшие. Очень хорошо помню, как после какой-то пустяковой ссоры он просто исчез, а я бегала по всем его друзьям и вечеринкам нашего района, в поисках его Высочества. А когда нашла в объятиях моей лучшей подруги, на секунду потеряла дар речи.
Я все еще помню это чувство, как падает сердце, бьется о ребра, неритмично, быстро. Мозг еще не понял, ищет версии и оправдания, типа брата-близнеца или собственного внезапного безумия. Но сердце уже знает.
Не могу сказать, что моя жизнь тогда закончилась. Нет. Юность на то и дана, чтобы переживать даже самые сильные страдания быстрее. Жизнь бежит, летит, и вот через две недели ты опять можешь спать, через три – есть. А выпирающие ключицы да впалые щеки – довольно хороший бонус. По крайней мере, этим можно себя немного утешить.
Но это сейчас я знаю, вспоминаю и раскладываю по полочкам. А тогда хотелось только сдохнуть. Казалось, что в жизни больше ничего не осталось, она бесполезна и бессмысленна. И даже лучшей подруги у меня больше не было, пришлось выплывать самой. Учиться заново улыбаться, доверять людям. Закончить школу с золотой медалью, поступить на бюджет в хороший ВУЗ. В конце концов, это ужасное событие многое решило в моей жизни, ведь больше не на что было отвлекаться.
Нет, не надо нам это вспоминать. Кроме того, мы сейчас на работе, партнеры, почти коллеги. Надеюсь, ненадолго. А чтоб неповадно было, надо ответить. С этой мыслью останавливаюсь, скрещивая руки на груди.
– А что бы ты хотел вспомнить? Размер груди Шолоховой? Или ее безразмерные губищи? Ну, давай, удиви меня.
Глава 4
На мгновение мне кажется, что он растерялся. Юля Шолохова – та самая моя лучшая подруга. Такая же бывшая, как и Фёдоров. Не сказать, что она была красивее меня, но смотрелась точно взрослее. Да и как выглядеть ровесницей с девушкой, как будто сошедшей с обложки мужских журналов.
Еженедельно ее вызывали к директору на разъяснительную беседу о том, что школа – не ночной клуб и носить такие короткие юбки, футболки с таким вырезом, каблуки такой высоты совершенно непозволительно. А потом на ковер к директору приходила ее мама и он, большой и грозный мужчина под пятьдесят, с явной военной выправкой, таял на глазах, начинал улыбаться и прощал «милую девочку». Это повторялось каждую неделю, пока они, наконец, не закрутили роман.
Так вот, этими ее губищами, моя подруга пыталась съесть Фёдорова заживо, когда я ввалилась в непримечательную темную комнатку. Меня там никто не ждал, конечно, ведь такие места не для отличниц, вроде меня. Идеальное место для измены.
– Я не планировал напоминать тебе о Шолоховой. И сам успешно о ней не вспоминаю.
Улыбка гаснет на его лице, а голос становится предельно серьезным. Зуб даю, мы вспомнили один и тот же момент. Не думала, что для него это воспоминание хоть что-то значит.
– Вот и не напоминай. Пусть от этой части моей юности останутся приятные воспоминания, их и так совсем немного.
Я опять иду по коридору, в голове мелькают картинки из прошлого, и я никак не могу это остановить. Они отпечатываются под веками, заставляя прогонять их опять и опять. Фёдоров – Юля – Я. Фёдоров – Юля – Я. Я стою и наблюдаю, как он целует ее, не в силах заявить о своем присутствии. Гремит музыка, стены под моими пальцами вибрируют, пол сотрясается или это просто кружится голова. Два моих самых близких человека. Отблески на ее коже, шелковый топ на полу, он без рубашки. Я пытаюсь пятиться назад, спотыкаюсь, и тогда их взгляды, наконец, обращаются ко мне.