Бывшие. Я тебя отпускаю

Черничная Даша

Вижу, что ей хочется спросить.

— Если вы решите остаться и продолжить работать, я буду рада этому. Стабильную оплату труда на прежнем уровне гарантирую.

— Да, буду вам очень признательна, — женщина кивает.

— Тогда подготовьте три комнаты, пожалуйста. Одну на первом этаже, две на втором. Только отцовскую спальню и эту не трогайте, пусть останутся как есть. Я потом подумаю, что делать с ними.

Оглядываю пространство, рассматриваю вещи вокруг меня, как музейные экспонаты.

— Арам Маркович запретил

мне тут что-либо менять, даже мебель двигать.

Странно это. Смотрю по сторонам:

— Мы все переделаем, но чуть позже.

— Будут еще какие-то распоряжения?

Я прошу Зинаиду приготовить обед, чтобы, когда мы заехали, было чем подкрепиться. Вернуться сюда со своей семьей я намерена через пару дней. Также даю указание нанять еще одну горничную — все-таки дом не маленький, и теперь я намерена жить тут.

В конце концов, имею на это полное право. Дом принадлежит отцу, но я в нем прописана. До сих пор.

Отправляю Зинаиду, а сама иду в кабинет к отцу. Тут мало что изменилось. Раздвигаю книги на полке, открывая доступ к сейфу и набираю знакомую комбинацию цифр, молясь, чтобы она не поменялась.

Тихий щелчок, и тяжелая дверца сейфа открывается.

Я не копаюсь в нем. Не сегодня, по крайней мере. Оцениваю количество денег в сейфе. Да, их дохрена. Отец всегда хранил дома много налички, которая, на мое счастье, не фигурирует в завещании.

Ищу документы на машину и нахожу их. Да, все, как и сказал адвокат: тачка, черная BMW, записана на меня. И не только она. Что это? Привычка из девяностых — не записывать имущество на родственников или акт щедрости?

Я уже не узнаю ответ на этот вопрос.

Выхожу на улицу, спрашиваю у охраны, можно ли пользоваться автомобилями. Меня заверяют, что они новые, им едва ли исполнился год. За ними следят, так что нет смысла переживать за их состояние.

Сажусь за руль и аккуратно выезжаю за ограду.

Вот она какая, моя новая-старая жизнь. С запахом новой кожи и чистоты. С бездушной горечью предстоящей войны со стервятниками.

Глава 39

Инга

— С днем рождения, с днем рождения. С днем рождения, Сашка-а! Поздравляем!

Наблюдать за Никитой и Сашей становится просто невыносимо. Боже, как выпутаться из этого?

Фадеев следит за моим сыном таким взглядом, что хочется лезть на стену.

— Это ведь он, да? — Матильда Адамовна стоит позади меня.

— Он.

— Знает?

— Недавно узнал.

— Что делать собираешься?

Оборачиваюсь к ней и заглядываю в родные глаза. Бабуля была рядом со мной в самые сложные дни. Держала за руку, терпела, когда порой приходилось несладко, но никогда не ругала и не третировала меня за то, что я скинула двух иждивенцев на ее голову.

— Смотреть за всем со стороны.

— Это правильно, — кивает. — Он сам должен разобраться со всем. И с сыном, и со своими чувствами к тебе.

Как по заказу, в этот момент Ник поднимает взгляд и находит меня. Будто проверяет, рядом ли я, а после снова отворачивается к сыну, который общается со своими друзьями.

У Сашки на руках сидит Женька, которая пытается отобрать у него приставку. Он кричит: «Маленький монстр!», а сам смеется.

— Как я оказалась тут? — спрашиваю тихо. — В этой самой точке?

Я имею ввиду очень многое: сына, Никиту и его дочь, моего отца и условие, которое он поставил. Мы переехали в дом отца. Вывезли вещи из квартиры сегодня утром. Никита пока еще не знает об этом, он был на работе. Я хотела сообщить ему сразу, но струсила. Придется ставить его перед фактом: вновь обретенный сын уезжает жить за город.

— И очень хорошо, что оказалась, — задумчиво произносит бабушка.

— Ты забыла, с чего все началось? Забыла, как я пришла к тебе в слезах?

— Я ничего не забыла, — бабушка отвечает серьезно. — Много воды утекло с тех пор, Инга. Вы были молоды, глупы и импульсивны. А он, ко всему прочему, был еще и бараном. Так себе сочетание, — хмыкает. — Пора посмотреть настоящему в глаза.

— Намекаешь на прощение?

— Намекаю на попытку сделать хоть что-то, а не убегать от себя и друг от друга. Тем более тебе нужен Никита, чтобы получить наследство.

— Матильда Адамовна, как вы меркантильны!

— Я еврейская бабка. О чем ты вообще?! — парирует бабуля и улыбается. — Но если серьезно, то пора уже, Инга, решить все вопросы. Если ты не против того, чтобы он общался с сыном, пусть общается, сделай все возможное, чтобы Сашка принял отца. Если ты чувствуешь что-то к Никите, поговори с ним, попытайся разобраться в себе.

— Если ему надо… — начинаю пылить, но бабушка не дает договорить.

— И все опять вернется на круги своя. Вы не дети малые, а ты не восемнадцатилетняя девочка. Бери судьбу в свои руки. Поговорите, разберитесь. Тем более его дочери нужна мать.

Женечка очень хорошая девочка. Своеобразная, дерзкая, слишком умная для своего возраста, понимающая.

— Он женат, — ищу аргументы.

— Он развелся, — чеканит бабушка. Я резко оборачиваюсь. — Я слышала, как он разговаривал с адвокатом. Сегодня был суд. Ее лишили родительских прав, и они больше не женаты.

А мне ничего не сказал.

— Я не смогу принять чужого ребенка, — выдыхаю.

— Ты уже это сделала.

Да. Сделала.

— Алекс не примет его, когда узнает.

— Как бы ты ни уговаривала себя, но Сашке нужен отец. Он растет. Взрослеет. Мать — это прекрасно. Но фигуру отца невозможно забрать из уравнения и при этом получить верный ответ.

Мой маленький мальчик вырос, и теперь его интересуют совершенно другие темы. Есть вопросы, на которые я не в состоянии ответить, это может сделать только мужчина.