Бывшие
Шрифт:
– Я тебя услышала. Постою здесь пару минут. Ладно? – Арина лишь кивает, без слов оставляя меня в тишине.
Сестра поняла, не до конца, но по крайней мере не напоминала, как я скулила в голос несколько месяцев после отъезда из Питера. Меня разрывало на части, но я постоянно напоминала самой себе, что внутри меня Соня, и она нуждается в спокойствии.
Сдерживала сама и глушила всё невысказанное, не выплеснутое на Троянова в нашу последнюю встречу.
Именно это – гнетущее изнутри, - не даёт нам сейчас вести продуктивный диалог. Необходимо выговориться, выплеснуть накопленные
Троянов звонит. Чёрт, вовремя. Вспомнила…
– Привет. Уже соскучился? Только не ври.
– Соскучился. Врать не собирался. Ты где? Можем встретиться? Вчера мне тебя было катастрофически мало.
– С места в карьер, но он открыт, знает, что только такой подход сработает.
– Не можем. Я на детском празднике. У моего племянника день рождения. Арина не поймёт, если я уйду.
– Арина… Помню твою сестру. Сколько Максиму?
– Сегодня семь. Он уже большой. Относительно.
– Я тоже хочу детей… - осекается. Сердце проваливается куда-то вниз, с бешеной скоростью толкает кровь по венам.
– Успеешь ещё. Тебе всего тридцать пять.
– Тебе тридцать два. Ты успеешь? – «Я уже», хочется крикнуть в трубку, но я сама себе закрываю рот ладонью, чтобы сдержаться.
– Успею. Не волнуйся.
– Забыла добавить «только не с тобой». Да? Я бы хотел ребёнка с тобой. Уверен, он был бы похож на тебя.
– Не думаю, скорее на тебя.
– Смотрю через стеклянную дверь балкона на папину копию, заталкивающую втихаря конфеты в рот. Наивно думает, что мама ничего не видит.
– Тогда, когда ты ушла и пропала со всех радаров, я часто представлял, что ты беременна.
– Удар, второй, третий… словно знает. – Родила мальчишку и скрываешь от меня.
– Почему именно мальчика?
– У нас всегда были только мальчики в семье. Семь поколений мальчиков, если быть точным. В девочку я бы не поверил.
– Усмехаюсь, подавляю желание громко рассмеяться в лицо Троянову. – Но был бы несказанно рад дочке, если только от тебя… - Закрываю глаза, сглатывая удушающий ком, вставший поперёк горла.
Заткнись, Троянов. Заткнись, или мне не хватит выдержки, чтобы не заорать в трубку, что ты уже два с половиной года папаша.
– Ты ведь понимаешь, что это невозможно, хотя бы потому, что уже через месяц ты будешь женат.
– А если нет? Если никакой свадьбы и жены? Если я весь для тебя, Лиза? Твой? Навсегда в твоё личное пользование. Ты сможешь? Со мной сможешь?
– Не нужно задавать вопросы с приставкой «если», Троянов. Либо ты мой в полную собственность, либо никак. Временная аренда мне не нужна.
– Будто с подержанным авто сравнила, - я слышу, как Сергей улыбается. Обоюдные колкости делают нас живыми, хотя бы временно. – Но меня это лишь возбуждает. Знаешь ведь.
– Знаю.
– Так, когда?
– Я подумаю.
– Хотя бы не говоришь «нет» безапелляционно, что уже даёт шанс. Я тебя хочу так, что челюсть сводит.
– Вчера было мало? – Вспоминаю эти десять минут, пролетевшие словно одна, и понимаю, что мало было нам
– Вчера был разогрев. Будто передо мной огромное ведро с малиновым мороженым, а мне лишь лизнуть позволили. Даже не распробовал, лишь вдохнул аромат ягоды, и желанное лакомство спрятали.
Троянов помешан на малине, и Соне, кстати, тоже всё с малиной нравится. Даже вкусовые предпочтения от Сергея переняла.
– Я позволю тебе… лизнуть…
– Лизнул я вчера, - сглатывает, слишком громко. – А теперь хочу вооружиться большой ложкой и жрать до тошноты, пока на дне ведёрка ничего не останется, а потом и его вылизать.
Невинное сравнение с лакомством проносится в моём воображении экстремально пошлыми картинками. Трахаться до судорог в ногах – это про нас, так, чтобы соседи с утра называли нас «слишком шумными» и просили заткнуться.
Именно так нужно. Выплеснуть всю скопившуюся ненависть в секс – адский и раздирающий на части, - разговаривать телами у нас получается лучше. Всегда получалось.
– Надеюсь, ты для такого обжорства не номер в отеле снял?
– Нет, конечно, - откровенно фыркает. – Квартиру. С шумоизоляцией по всему периметру. Можешь орать не стесняясь, пока я буду с удовольствием поглощать желанное мороженое.
– Так уверен, что я позволю? – Не могу просто согласиться, меня изъедает желание поиграть с Трояновым, довести до точки, чтобы он, подобно сорвавшемуся с цепи озлобленному псу, вымаливал мороженое.
– Уверен. Что бы ты не говорила, вчера я почувствовал, как трепетно твоё тело на меня отозвалось. Словно и не было этих трёх лет, и нас, ненавидящих друг друга тоже не было. Всё, как прежде, лишь с небольшими отступлениями.
– Как всегда прав, чувствует меня тонко и точно, иногда настолько хорошо, что меня это пугает. – От тебя я приму всё – и трепетное «люблю», и смертельный яд. С чего начать решай сама.
Так просто. Каждое слово Троянова открытое, прямое, без притворства и игр. Он просто говорит, несмотря на мою реакцию и действия, потому что именно так со мной срабатывает, именно так я его принимаю.
Нет необходимости доказывать друг другу, насколько мы хорошие и пушистые. Именно сейчас настал тот момент, когда мы выставляем напоказ самые дерьмовые свои черты, а каждый, даже самый несущественный недостаток, преподносится, как нечто ошеломляюще страшное.
Пусть так. Но всё же, чем больше мы стараемся оттолкнуться друг от друга, тем больше притягиваемся, становимся ближе. Законы притяжения ещё никто не отменял. С нами срабатывает безотказно.
Плюёмся желчью, желая увеличить расстояние, но оно лишь сокращается. Прекрасно понимаем, что всё пылает, лишь ждёт, когда мы схлестнёмся в диком танце, но я желаю оттянуть этот момент, чтобы потом захлебнуться Сергеем.
Осознаю, что сдерживаться не получится и всё обязательно закончится крахом: надежд, чувств и тех крупиц любви, что ещё живут в нас.
На этот раз разрушения будут глобальными и окончательными. Но мы, подобно двум утопающим, с надеждой хватаем ртом кислород в ожидании спасения. Иллюзии. Страшны по своей натуре, но так необходимы человеку, чтобы не сдохнуть раньше времени.