Бывший лучший друг
Шрифт:
— Так ты из-за меня, что ли? — не хочу, чтобы друга избивали. Часто по телевизору показывают этот спорт. Папа смотрит, а я подглядываю. И всё, что успела там рассмотреть, мне ну очень не понравилось. — Нет. Не надо тебе туда, Пашка. Не надо!
Долго жду, что он ответит, кинется спорить, но в ответ лишь тишина. Обиделся, что ли?
— Паш, — зову его. Молчит. Ну точно, обиделся. — Паш.
— Знаешь, Милк-Милк, — снова это дурацкое прозвище. Увидел эту надпись на английском языке на импортной коробке молока. И теперь его заклинило. Сто раз на дню меня так называет. Уже все зубы
— Не называй меня так, — говорю громче, чем стоило. В соседней комнате бабка Валя недовольно бухтит что-то еле слышно. Замираю, стараюсь даже не дышать и молюсь, что это она во сне.
— Я знаешь, что думаю? — после минутной паузы спрашивает меня Пашка.
— Что?
— Вот представь, идём мы с тобой вечером по городу…
— А зачем нам вечером по городу ходить?
— Ну когда вырастем. Ну так вот, идём мы с тобой, а на встречу бандиты…
— Ты опять своих мультфильмов пересмотрел?
— Ничего я не пересмотрел, — обижается мой друг. — Я всего лишь хочу сказать, что должен защищать тебя. Ото всех. От бандитов, брата Машки и бабушки Вали, если придётся.
— Почему ты должен меня защищать?
— А ты как будто не знаешь. Ты же мой лучший друг!
Паша
Шаг — удар, шаг — ещё удар. Каждый стук сердца опережает на секунду все движения измотанного тела. Рваное дыхание. Пяти часовой спарринга с боксерской грушей не даёт мыслить здраво. В голове слышу лишь ускоренный сердечный ритм. Это помогает. Не думать о ней. Не думать о том, что с ней. Как последний трус, сбежал из больницы, не дожидаясь перевода Миллы из реанимации. Не могу её такой видеть и ничем не могу помочь.
Бл*дь.
С трудом сдергиваю перчатки, которые за долгую тренировку как будто приросли к рукам. Хотя это не тренировка. Это бестолковое насилие над собственным телом. Всё, что угодно, лишь бы не думать и ничего не чувствовать. Только боль в руках, бешенную усталость и измотанность. Продержусь ещё час, а потом рухну, чтоб забыться в беспокойном сне.
Удар, прорезаю кулаком, обмотанным в бинт, толстую кожу боксерского снаряда. О, так намного лучше, чувствую жжение. Ещё удар, мозг отключается, лишь выдаёт команды безудержно расправляться с грушей. Она уже недовольно поскрипывает, но это меня не трогает.
Где-то на задворках сознания, слышу звук закрывающейся двери и шаги, лёгкие, цокающие, приближаются ко мне.
— Паш!?
Не реагирую. Делаю вид, что один в спортзале. Я и должен быть один. Предупреждал владельца клуба, чтоб впускал ко мне только Фила.
— Паш. Что случилось-то? Ты весь день меня игнорируешь!
— Слушай, Лик, — прекращаю истязать снаряд и поворачиваюсь к девушке. — Сейчас не до тебя, правда.
— Но…
— Не надо ничего говорить.
— Ну Котя, — протягивает сладким голоском, приближается вплотную. Пальчиком проводит по влажной от пота груди, спускаясь вниз к животу, готовая залезть рукой в мои штаны, низко сидящие на бедрах.
— Не надо, — почему-то неуверенно говорю ей. Я могу забыться с Ликой, снять накопившееся напряжение, наплевать
— Но я настаиваю, — трётся о меня всем телом, лукаво улыбаясь.
— У меня друг в больнице. Мне сейчас не до этого, — говорю по-честному, она должна понять.
— Это ужасно, — наигранно, с мнимым участием говорит Лика. Её руки теребят резинку моих штанов. — Давай я тебя утешу, — нет, она не понимает и не отстаёт.
— Просто уходи, — отстраняюсь, иду к большому стеллажу со спортивными снарядами. Беру первое, что попадает под руку. Скакалка, что ж, будем скакать. Один, два, три, четыре… Отсчитываю каждый прыжок.
— Да пошёл ты, Бесов, — вдруг выплевывает Лика. — Как меня достал твой эгоизм. Пашеньке плохо, и все должны оставить его в покое. Пашеньке хорошо, и все должны участвовать в его празднике жизни, — никак не реагирую на её речи, слушаю, как скакалка, совершая очередной круг, прорезывает воздух хлестким звуком. К тому же, это не впервые. Лика и раньше закатывала подобные скандалы, а потом всегда приходила просить прощения. — Я устала от твоего отношения, — собирается пустить слезу девушка, отчего морщусь ещё сильнее.
— Лик, иди домой, — останавливаюсь, говорю спокойным голосом. Таким образом ещё больше её злю. Пусть взрывается, орёт всё, что хочет, и наконец уходит. Оставит меня одного, вариться в мыслях и воспоминаниях.
— Су*а ты, Бесов, — орёт взбешенная блондинка. Всё как по сценарию. — Ненавижу тебя. Забудь мой номер, понял? — трясет пальчиком в мою сторону.
— Ок, — поднимаю обе руки в жесте сдаюсь, провожаю её удаляющую спину и наконец вздыхаю — тяжело, смиренно.
Милла… Я должен поехать к ней. Должен быть там, если она проснётся. И плевать на Влада. Она мой самый лучший друг. Да кого я нахрен обманываю! Друг?! Нет, она больше, чем друг. Намного больше…
Семнадцать лет назад
…- Митяй, у меня к тебе просьба одна, только она странная.
— Мы с тобой только что такой гол разыграли! Сделаю всё, что хош, — смеётся, замирая на узкой тропинке с футбольным мячом в руке. Мой старший товарищ Димка так же, как и мы с Милкой, гостит у своей бабушки в деревне, по соседству от нас. Последнее время мы частенько с ним гоняем мяч с мальчишками из близлежащего посёлка.
— Мне надо, чтоб ты меня ударил, — в лоб говорю ему. — Нет, даже избил.
— Что?! — ползут белобрысые брови на самый лоб, а солнечно-рыжие волосы встают торчком. — Зачем, Паш?
— Я скажу, что меня избили мальчишки из команды соперников.
— И? — да, это не объяснение.
— Понимаешь, мне надо, чтоб мои родители и Милка решили, что я за себя постоять не могу, — пытаюсь сформулировать просьбу. — Я хочу в бокс пойти, а они все против!
— Ты думаешь, это поможет?
— Уверен, — убеждаю я друга.