Бывший муж сестры

Рябинина Юлия Валериевна

— Я вызываю охрану! Что это такое?! Что за самоуправство?! — чуть дрожащим, но все еще достаточно ровным голосом произносит она.

— Ментов лучше вызови себе, Лена.

Тем временем нахожу то, что искал. Фото, которые женщина чистила, остались в журнале. Удача! Эти утырки прислали ей доказательства того, что разобрались с Надей, в виде фото.

— Не мели чепуху, — ухмыляется она, нажимает коммутатор, произнося грозно: — Света, вызови охрану!

— Извините, Елена Андреевна, но охраны не будет, — слышу в динамике голос

Володи.

— Да что это такое?! Я звоню в полицию! — Она хватает трубку стационарного телефона.

— Позвонишь прямо из кабинета Болотова. Собирайся. Поехали.

Женщина растерянно хлопает глазами.

— Никуда я с вами не поеду!

— А ты знаешь, какой можешь получить срок за покушение?

— Какое покушение? Что за бред? — хмыкает она, но в ее глазах, вижу, как зарождается паника.

— А вот это фото на твоем телефоне откуда? — Поворачиваю к ней гаджет экраном, и краска с ее лица постепенно сходит.

— Что? Но как?! Я же их удалила!

Больше не церемонюсь с ней. Сжимаю локоть и одним рывком поднимаю с кресла, толкаю на выход.

— Куда вы меня тащите? — дрожащим голосом спрашивает она.

— Ты сейчас своему Болотову расскажешь все. Как и сколько было своровано у него денег. И, самое главное, я хочу, чтобы ты сказала, что Надя здесь не причем, — рычу в ухо.

— Борис Иванович, к вам посетители. Елена Андреевна и … — девушка смотрит на меня, — как вас представить? — шепотом спрашивает.

— Никак, — скупо отвечаю ей.

— … Елена Андреевна и парень какой-то.

— Пусть заходят, — слышу густой бас в динамике.

— Проходите. — Секретарша выскальзывает из-за стойки и открывает перед нами двери, впуская внутрь кабинета.

— Борис Иванович, может, чай или кофе? — Голос у девушки ровный, звонкий и совсем не вяжется с обстановкой в кабинете.

— Не нужно, Милена. Если что, я позову, — отвечает Болотов.

Я строго смотрю на мужчину. Ему чуть больше пятидесяти. С такими в бизнесе дело иметь — одно удовольствие.

Широкий подбородок, крупные черты лица, суровый взгляд — все это говорит о том, что Болотов — человек волевой и властный, а если это так, то не обделен и здравым смыслом.

Значит, у нас будет короткий разговор.

— Ну, здравствуй, Лена. Раз соизволила сама прийти, так не стесняйся. Проходи. А это кто, адвокат?

— Борис Иванович, о чем ты? Я же тебе говорила, что в командировке была, — голос женщины становится заискивающим.

— Я говорю, сядь, Лена. И заткнись. Хватит лжи. По-твоему, я похож на дурака? Ты думала, что сможешь обвести меня вокруг пальца, подставив под удар наивную девочку?

— Борис Иванович… — у Голубцовой срывается голос.

— Да, Лена, я все знаю, и никакие адвокаты тебе не помогут. — Он сурово смотрит на меня.

— Я не адвокат. Демьянов Глеб. Муж Надежды, — представляюсь, но шага в сторону Болотова не делаю.

— Вот

как? — вскидывает он бровь, с интересом меня рассматривая. — А мне Надя говорила, что она мать-одиночка.

— Была. До недавнего времени. И этим не преминули воспользоваться коварные люди, — коротко киваю на Лену. — Надеюсь, вы разберетесь? Иначе придется разобраться мне.

Подхожу к столу и кладу телефон Голубцовой перед Болотовым.

— Вот чем занимаются ваши сотрудники в свободное от работы время.

Мужчина берет телефон, и я вижу, как у него сжимаются челюсти и желваки играют на щеках.

В кабинете повисает тяжелое молчание.

— Я, пожалуй, пойду. А вы уж постарайтесь, Борис Иванович, достойно наказать свою партнершу так, чтобы мне не пришлось вмешиваться в это дело.

— Да уж постараюсь, молодой человек, — сухо отвечает мужчина, кидая в сторону Голубцовой грозный взгляд.

Эпилог

Три месяца спустя

— Объявляю вас мужем и женой!

Стоит прозвучать этим словам, как маленький зал ЗАГСа взрывается аплодисментами. Я, окольцованная и в прекрасном белом платье, держу под руку самого лучшего мужчину на свете.

Мое сердцебиение учащается под взглядом Глеба, который не отводит с меня глаз, а восторг и счастье возносят ввысь. Мне кажется, еще немного, и я потеряюсь, растворюсь в своем мужчине, а нельзя: на нас смотрят наши дети.

Глеб склоняется ко мне и оставляет на губах легкий поцелуй.

— Люблю тебя больше жизни, — выдыхает он, прежде чем отстранится.

— Ура! Ура! Ура! — оглушают зал низкие голоса друзей Глеба, и я смущаюсь, глядя со стороны на забавную картинку, что развернулась перед нами.

— А им идет, правда? — дернув за руку мужа, шепчу ему на ухо.

— И правда, идет, — соглашается он, ухмыляясь.

Парни одеты в парадную одежду. Двое из них на руках держат наших дочек, а третий за руку держит Коленьку, который мужественно старается не плакать. Только у Тимофея в руках массивная камера, и он, как заправский оператор, старается запечатлеть весь процесс нашего маленького торжества на память.

— Жаль, что у Маши не получилось задержаться. — Обхватив руку Глеба, прижимаюсь к нему. — Она бы точно оценила этот момент.

Под бурные аплодисменты мы выходим из дверей ЗАГСа, и я, не успев переступить порог, чувствую, как Глеб подхватывает меня и тонны окружающего меня тюля на руки и переносит.

— Примета такая, — улыбаясь, говорит он и целует меня в губы.

А я нежно обнимаю его за шею, прижимаюсь. Знаю же, что такой приметы нет. Просто Глеб отыскивает любую возможность и придумывает разные чудные суеверия, лишь бы на руках меня поносить. Все за лодыжку мою беспокоится. Не нравится ему, что припухлость до сих пор не прошла.