Царь Давид
Шрифт:
Мидраш утверждает, что этим слугой был не кто иной, как Авенир, сын Нира, а вызывательницей мертвых — его мать. Пользуясь своим высоким положением при дворе Саула, говорит мидраш, Авенир сумел спасти мать от смерти, но взял с нее слово, что она больше никогда не будет заниматься некромантией. Теперь Авениру пришлось просить мать нарушить данную ею клятву и погадать для самого царя…
Стыдясь собственного поступка, переодевшись в платье простолюдина, укутавшись с головой в плащ, чтобы его не смогли опознать, Саул под прикрытием темноты в сопровождении двух слуг направился в Аэндор.
Библия описывает сцену пребывания Саула у «колдуньи из Аэндора» с необычайной зримостью и достоверностью:
«И переоделся Шаул, надев иное платье, и пошел сам и два человека с ним, и пришли они к той женщине
45
Мейл (ивр) — плащ, накидка, мантия
Комментаторы, разумеется, расходятся во мнении по поводу «волшебницы из Аэндора». Одни убеждены, что она и в самом деле вызвала дух пророка Самуила, причем речь шла об обычной для некромантии практике: сам вызывающий и видел, и слышал пришедшего на его зов духа, тот, для кого дух был вызван, его только слышал, а все остальные духа не видели и не слышали. Саул, объясняют эти комментаторы, сутки постился перед визитом к колдунье, чтобы очиститься и показать и Богу, и душе Самуила, что он решился призвать последнего из самых лучших побуждений. Он вызвал дух Самуила именно потому, что был уверен: из любви к народу тот не солжет ему и не станет сильно гневаться на нарушителя Закона Моисея. При этом Саул не стал задавать вопросов, пока не получил некие неопровержимые свидетельства, что ворожея и в самом деле вызвала дух Самуила, а не обманывает его.
Талмуд добавляет к этому, что в «Первой книге Самуила» приводится только часть диалога между царем и пророком. В ходе разговора, добавляет Талмуд, Саул спросил, может ли он избегнуть смерти. «Можешь, — ответил Самуил, — если сбежишь сейчас от филистимлян. Но в этом случае твоя дальнейшая судьба туманна. Если же ты примешь смерть, то завтра же будешь со мной в раю!»
Эти же комментаторы отмечают, что ворожея повела себя как благородная женщина: увидев, какое впечатление произвел на царя ее спиритический сеанс, она зарезала для него и его слуг своего, возможно, единственного теленка, накормила и напоила их и только затем выпроводила их из своего дома.
Однако наиболее рационалистичные толкователи Священного Писания, а вслед за ними и ученые-библеисты видели в волшебнице из Аэндора не более чем ловкую обманщицу, вводившую обращавшихся к ней людей в заблуждение
Когда Саул очнулся от пережитого потрясения, он, как ни странно, уже знал, что ему делать. Как следует из текстов «Первой книги Самуила», «Книги Царей» и «Хроникона», Саул решил, что если ему суждено погибнуть и поражение от филистимлян в грядущей битве неизбежно, то нужно хотя бы попытаться спасти большую часть армии, не допустить массовой гибели народа. Для этого по разработанному Саулом плану одному из лучших отрядов его армии под командованием Шутелаха (Шутелы) была поставлена задача ворваться в лагерь филистимлян и посеять в нем панику, что позволяло выиграть время. Вслед за этим вся армия Саула должна была спуститься с горы Гелвуи, однако при этом в бой с филистимлянами должны были вступить только кадровые полки, возглавляемые сыновьями Саула, — те самые три тысячи отборных, профессиональных воинов. Тем временем другая, большая часть армии должна была под командованием Авенира отступить за Иордан.
Так из дома вызывательницы мертвых, чревовещательницы из Аэндора, царь Саул уходит в историю. Но уходит не как параноик, гонявшийся по всей Иудее за своим ненавистным зятем, подозревавший в измене всех и вся, включая дочь и сына, и по нескольку раз на дню менявший свои решения. Саул уходит в историю как выдающийся государственный муж и полководец, как подлинный герой, для которого в час испытания судьба своего народа оказывается важнее собственной жизни и даже жизни его сыновей. Он сознательно идет на смерть ради спасения еврейской армии, то есть жизней десятков тысяч своих соплеменников, ради того, чтобы его народ смог продолжить свой путь в истории и избежать гнета и рабства.
Мог ли Саул поручить сдерживать филистимлян Авениру, а сам вместе с сыновьями уйти с остальной армией за Иордан? Разумеется, мог. Но в том-то и заключалось величие его личности, что даже мысль о том, что он покупает себе жизнь ценой жизни других, была ему ненавистна. И в этом смысле подвиг Саула и стал подлинным символом героизма, готовности принести на алтарь самопожертвования во имя нации не только самого себя, но и самое дорогое, что есть у любого человека, — своих детей.
Именно так оценивал личность Саула и Иосиф Флавий.
«Хотя последний (Саул. — П. Л.), — писал он, — благодаря предсказанию пророка и знал, что случится и что ему угрожает неминуемая смерть, он все-таки не только не захотел спастись бегством и для личной безопасности предоставить своих товарищей на избиение врагам, — этим было бы запятнано также его собственное царское достоинство, — но и ринулся всем домом, вместе с сыновьями своими в самый центр опасности, считая своим долгом пасть вместе с детьми в честном бою за своих подданных и предпочитая видеть доблестную смерть сыновей своих, чем оставить их после себя на неопределенную в будущем участь. Он предпочитал оставить вместо потомства и наследников славу и непорочную после себя память. Поэтому-то я полагаю, что Саул был человеком исключительным: справедливым, храбрым и рассудительным, и если кто-нибудь другой явится с его качествами, то он за свою добродетель будет достоин всеобщего почитания» [46] .
46
Иосиф Флавий.Иудейские древности. Т. 1. С. 260.
В то самое время, когда Саул находился в Аэндоре, филистимляне тоже начали подготовку к будущему сражению. Они устроили смотр своего войска, в ходе которого определялась боевая задача каждой из входящей в него армий. Армии царя Анхуса, как ни странно, было определено место в арьергарде, и тут-то филистимские князья и заметили, что в нее входит еврейская дружина из шестисот воинов, да еще и под предводительством того самого Давида, на руках которого были реки филистимской крови.