Царь Иисус
Шрифт:
Иисус, прочитав мысли Никанора, спросил:
— Разве не через это дерево мудрый Соломон возвестил иносказанием о любви Господа к Израилю: «В тени ее я люблю сидеть, и знамя его надо мною — любовь»?
Никанор почтительно склонился перед Иисусом и спросил его:
— Господин, готов ли ты претерпеть необходимое для царя? Готов ли ты стать калекой?
— Готов. Написано: «Вот, раб Мой будет благоуспе-шен, возвысится и вознесется, и возвеличится. Как многие изумлялись, смотря на Тебя, — столько был обезображен паче всякого человека лик Его, и вид Его — паче сынов человеческих! Так многие
На третий день, перед самым рассветом, Иисуса с факелами проводили к Камню Подножия, который прежде был восточным жертвенником давно уже исчезнувшего гилгала, каменного круга. Возле камня стояла Мария из Вифании, дочь Иосия, прозванного Клеопой, прекрасная собой родственница Марии, матери Иисуса, рядом с ней сама Мария, а из лесного мрака вышла еще одна женщина с лицом под покрывалом и стала возле них, но не сказала ни слова.
Никанор привязал, как полагалось по обряду, голубиные крылья к спине Иисуса.
— Не бойся, великий господин. Господь наш повелел ангелам позаботиться, чтобы ты не разбил свою священную стопу.
Когда рассвело, Иисус взошел на камень, и Мария, дочь Клеопы, вскричала:
— Лети, Голубь из Голубей, лети!
Кинеяне стали забрасывать Иисуса камнями, палками и грязью, пока наконец, окровавленный и обе: юбраженный, он не упал с камня, как крылатый Икар падает с неба на знаменитой картине Зевксиса, однако семь старейшин Фавора, названных архангелами Рафаилом, Гавриилом, Самаилом, Михаилом, Изидкиилом, Анаилом и Кефарилом, стояли у камня и подхватили Иисуса прежде, чем его ноги коснулись земли.
Кстати, и великий царь Вавилона во время венчания на царство терпел удары по лицу от священника, и царь Ирод, венчаясь на царство Иудейское, прошел через такое же унижение и тогда-то вспомнил пророческие удары, нанесенные ему отцом Менахемом в Восоре. Однако ритуальное избиение царя Иисуса семью старейшинами Фаворскими, совершаемое во исполнение пророчества, было гораздо более древнего происхождения и гораздо более жестокое.
Они били его, семеро — одного, пока он не упал на широко расставленные колени. Тогда самый высокий и самый смелый взобрался на камень и с него бросился на Иисуса. Это был конец ритуального избиения, во время которого Иисусу вывихнули левое бедро. У него сместилась головка кости, и нога судорожно вытянулась и вывернулась, так что отныне он был хром священной хромотой — так это называлось. Он обрел восьмую царскую мету, не издав ни единого крика, ни единого стона и не попросив о пощаде. Старшая Мария и младшая Мария заливались слезами от жалости к нему. А высокая старуха, стоявшая с ними рядом, вдруг откинула покрывало и расцеловала младшую Марию в обе щеки, после чего страшно расхохоталась и вновь скрылась в лесу.
Кинеяне, бережно подняв Иисуса, принялись молить его о прощении. Они вымыли ему лицо, наложили мазь на его раны и ближе к вечеру отнесли его в носилках в сад Никанора под широкий навес из кедровых досок и пихтовых веток. При его появлении все, кто там был, молча вскочили на ноги.
С западной стороны под навесом стоял покрытый пурпуром трон. Мария Клеопова сидела на нем, одетая, как царица, — в золотом платье, в ожерелье из янтаря и раковин, со звездной диадемой на голове. Семь старейшин вышли вперед, чтобы послужить Иисусу, Кефарил надел ему на ноги алые царские котурны с золотыми высокими, как у трагиков, каблуками. Четыре ангела низшего чина облачили его в священные одежды. Рафаил увенчал его золотым венцом, а Гавриил вручил ему скипетр из тростника-пушицы.
Когда облачение завершилось, царица, ласково улыбнувшись, чинно сошла с трона и подала ему руку. Превозмогая боль, он одолел три ступеньки и сел рядом с ней, ибо смыслом сего венчания был брак с наследной владетельницей земли.
Затрубили бараньи рога, раздались приветственные крики, и брачный пир начался. В честь царя и царицы зарезали белого быка, и теперь, проголодавшись после целых суток поста, все ждали, когда Иисус подаст знак, вкусив от священной лопатки.
Но он отодвинул ее в сторону со словами:
— Тот, кто любит меня, воздержится вместе со мной. С прежним обычаем покончено.
Никто не осмелился перечить ему, и быка унесли, чтобы предать его земле. Однако он принял чашу красного вина из Назарета, из древнего Дома Вина, принадлежащего святилищу Фавора, и разделил ее с царицей. Кинеяне тоже выпили вина, освобождаясь на время от обязательного для назореев воздержания. Принял он и хлеб из Вифлеема Галилейсхого, древнего Дома Хлеба, и разделил его с царицей до самой последней крошки.
Потом, под свирель и барабан, кинеяне двумя полу-хориями запели благословение Рахили Израилю, тайную песнь священного года, в которую включены имена первоначальных четырнадцати колен, и Дины тоже, от Рувима до Вениамина:
Видишь Сына? Вот он, плывет сюда,
Во всей совершенной мощи.
Он отдыхает до нового подвига.
Заплатил корабельщику -
И на всем корабле один.
Ветер гонит его домой.
Он рыкает, как молодой лев,
Имя его восхваляют братья!
От эшколских вин глаза его красны,
Белы зубы от молока.
Счастлив он, и хлеб его вкусен,
На блюде царские угощенья.
Те, кто творил на него гоненья,
Сами падут от его руки.
Далеко отойдя от братьев,
Мужем он стал ханаанеянки.
Яро слово его и неистов гнев,
Его приказов слушаются все,
Он умножает добро,
И людей перед ним, точно рыбы в море.
Еще умножится его семя,
И утолит он печали ближних,
Мудрый, как змеи, он заблуждению чужд.
Его приговоры язвят, как гадючий зуб.
Никто не ропщет перед лицом престола,
Когда на суде сидит он с царицей рядом
И мудрое слово его настигает врага,
И убегает враг, как олень в чащобе.
Взгляни на Сына Правой моей Руки,
Когда он делит меж всеми добычу ночи {11}.
Потом мужчины пели первую часть сорок четвертого псалма — песнь любви в честь свадьбы царя Давида, в которой царю предлагается перепоясать себя по бедру мечом и скакать в царских великолепных одеждах на битву, потому что Господь навеки установил его трон, вручил ему скипетр и помазал его елеем радости.