Царь Иисус
Шрифт:
— Чтобы получить семена. В хороший год этого хватает.
Братья Иисуса взяли с собой из Вифлеема сноп пшеницы для благодарственной жертвы, и в каждом колосе была по меньшей мере сотня крепких зерен.
По разбитой дороге, заполненной людьми в праздничных одеждах, они пришли в город Раму, что в четырех милях севернее Иерусалима. Здесь им показали могилу Рахили, причем жители Рамы или делали вид, будто никогда не слышали о другой могиле Рахили — и иудейском Вифлееме, или с презрением отвергали нсякие намеки на это. Но Рахиль на самом деле ханаанская богиня, а не смертная женщина, поэтому то, что теперь называют ее могилой, было ее алтарем, и таких алтарей в разных местах можно насчитать не один десяток.
Итак,
Иисусу пришло в голову спросить отца, в чем смысл этой трапезы. И он получил традиционный ответ:
— Это принесение агнца в жертву Богу. Когда он проходил над домами детей Израиля в Египте, то освобождал нас, убивая первенцев египтян.
Иосиф прочитал или сделал вид, что прочитал, ибо знал наизусть текст из Книги Исхода, где описано, как должна проходить трапеза. Потом они пропели два псалма Давида: «Славьте Господа, Бога вашего» и «Когда вышел Израиль из Египта», выпили по второй чаше, и на этом трапеза закончилась, а недоеденная нища была отложена в сторону, потому что потом ее надо было сжечь. Однако, соблюдая приличия, гости и хозяева выпили и третью чашу, и четвертую и спели еще четыре псалма Давида: «Буду славить (Тебя), Господи, всем сердцем моим, возвещать все чудеса Твои», «Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя!», «Радуйтесь, праведные, о Господе: правым прилично славословить», «Восплещите руками все народы, воскликните Богу гласом радости». После Египта, «дома рабства», для Иисуса было чудом оказаться на Пасху в Иерусалиме, ведь об этом мечтают все израильтяне. Вскоре он задумался над подробностями обряда и начал задавать братьям трудные для них вопросы, однако Иосиф грубо одернул его, сказав, что если вино ударило ему в голову, то все равно лучше вести себя потише.
Все-таки Иисус спросил Иосифа, возьмет ли он его с собой в Храм послушать публичные споры.
Иосиф ответил:
— Нет, ты еще мал.
— А когда будет можно?
— Когда ты станешь мужчиной. Ты еще не мужчина, хотя делаешь мужскую работу, и не станешь мужчиной до следующей Пасхи. В твоем возрасте нет смысла ходить на публичные диспуты, даже если удастся получить разрешение.
Прошел год и еще один год, и как-то раз, когда Иосиф лежал с завязанным горлом и почти не мог говорить, Иисусу разрешили прочитать молитву. С этого дня он мог считать себя мужчиной и надевать молитвенные одежды, еврейский вариант римской «взрослой тоги». Это особый момент в жизни матери, когда она перестает быть ответственной перед мужем за безопасность и хорошее поведение ребенка, который сам берет на себя ответственность за нее. Однако евреи не празднуют это событие, как бывает у других народов. Иисус просто преклонил колени перед своими родителями и получил их благословение и поцелуй в лоб от обоих. Иосиф спросил его, не хочет ли он принести «жертву преуспевания» Храму, например, козла?
Иисус ответил, что учитель Симон предостерегал его против жертв, которые специально не отмечены Законом, и процитировал сорок девятый псалом:
Если бы Я взалкал, то не сказал бы тебе, ибо Моя вселенная и все, что наполняет ее. Ем ли я мясо волов и пью ли кровь козлов? Принеси в жертву Богу хвалу и воздай Всевышнему обеты твои, и призови меня в день скорби…
На этот раз Иисус не ушел из Иерусалима после праздника, но Иосиф и Мария ничего не заметили до вечера. Они поехали обратно в Иерусалим, однако ни в доме Лисий, ни в доме Лидии, другой сестры, его не было, и никто о нем ничего не знал.
Иисус тем временем получил разрешение присутствовать на публичных диспутах в Храме, которые проходили при участии самых известных книжников. Кирой, стоявший у ворот, был поражен молодостью искателя знаний, но, задав ему несколько вопросов, ласково подтолкнул его внутрь со словами:
— Проси мудрости у Бога!
В течение первых двух дней Иисус ни разу не открыл рот, только внимательно слушал, и сердце прыгало у него в груди, когда кто-нибудь произносил: «Просвещенный Шаммай говорил по этому поводу то-то и то-то, а что по этому поводу говорил справедли-иый Гиллель?» Часто он бормотал себе под нос то или иное изречение Гиллеля, выученное им у Симона, потому что для него Гиллель всегда был прав. Он тогда еще был жив, однако Иисусу ни разу не пришлось поговорить с ним, потому что он был уже очень стар и многие годы не выходил из своей комнаты в Академии.
На третий день случилось так, что Иисус присутствовал при споре двух знаменитых книжников, происходившем в затененной части Женского двора. Народу было много, и за широкими спинами слушателей ему не были видны сидевшие в креслах ученые мужи, которые обсуждали очень интересный вопрос: почему пасхального агнца отбирают на десятый день месяца, а приносят в жертву вечером четырнадцатого дня?
Первый книжник сказал:
— Это ясно, как солнце над Храмовым двором. Десять — число завершенное. Ни один человек в мире, если он не филистимлянское чудовище, упомянутое в рассказе о войнах Давида, не имеет больше десяти пальцев на руках и ногах и не имеет меньше десяти, если с ним не случилось несчастье. Десять мужчин составляют общину. Десяти мужчин достаточно, чтобы съесть пасхального агнца. Десятиструнная арфа творит совершенную музыку. Десятью морами излил Господь гнев на египтян. Между Адамом и Ноем и между Ноем и Авраамом десять поколений. Более того! Десятью высказываниями Бог сотворил мир. А в вечерние сумерки первой пятницы, последнего дня Творения, он создал десять замечательных вещей, как вы все знаете: радугу, и скотов, и гадов, и две заповеди Закона…
Тут он сделал паузу, и один из его учеников попросил разрешения спеть «Десять мер мудрости» в доказательство законченности числа десять. Ученый муж был рад отдыху, и ученик затянул заунывно:
Десять мер мудрости были даны миру… Другой тут же подхватил:
Израиль взял девять — Остальные не менее заунывно закончили:
Остальные взяли одну. И продолжали:
Десять мер богатства были даны миру. Рим взял девять, Остальные одну.
Десять мер бедности были даны миру. Вавилон взял девять, Остальные одну.
Десять мер гордости были даны миру. Елам взял девять, Остальные одну.
Десять мер храбрости были даны миру. Персия взяла девять, Остальные одну.
Десять мер колдовства были даны миру. Египет взял девять, Остальные одну.
Десять мер разврата были даны миру. Греция взяла девять, Остальные одну.
Десять мер глупости были даны миру. Эфиопия взяла девять, Остальные одну.
Десять мер низости были даны миру. Мидия взяла девять, Остальные одну.
Первый книжник заговорил опять:
— Читая Священную Книгу, я понял, что агнца отбирают на десятый день в честь Десяти Заповедей. В каждый день из десяти благочестивый человек читает одну из заповедей и размышляет над ней. На десятый день его сердце готово к осознанию долга перед Господом и соседом, он становится посвященным и может отобрать самого чистого агнца. Так мы делаем в моем доме, а иначе считаем, что неправильно провели Пасху. И пусть тот, у кого хватит дерзости, оспорит мои слова!
Все молчали, потому что вызов был риторическим, только Иисус, не в силах больше сдерживаться, крикнул: