Царь из будущего. Жизнь за «попаданца»
Шрифт:
– С этим понятно, а что вы скажете относительно русского флота? – резкий голос стал еще резче.
– А что я могу сказать? – одышливый голос на секунду запнулся. – Итогами проведенных два месяца назад больших морских маневров убедительно доказано – три-четыре миноносца гарантированно, вы понимаете, гарантированно, пускают на дно броненосец! [47] Ну, конечно же, если броненосцев будет несколько и они будут соблюдать строй и метко стрелять… Кхм… Но в составе русских минных сил – около ста пятидесяти минных кораблей. Для которых наши транспорты с войсками – самая желанная добыча. А еще не следует забывать про крепостные минные поля и форты Кронштадта. Этот орешек, если помните, тридцать лет назад оказался нам не
47
Маневры проходили в мае 1888 г. на базе эскадры «Особого назначения», она же Baltic Fleet (Балтийская эскадра, собрана во время англо-русского кризиса 1885 г.). Учения проводились днем, при умеренном волнении (при сильном волнении тогдашние корабли вообще не могли стрелять). И даже в таких идеальных условиях миноносцы спокойно выходили на дистанцию торпедной стрельбы.
48
Во время Крымской войны (1853–1856) сильный англо-французский флот вошел в Балтику и блокировал русский Балтийский флот в Кронштадте и Свеаборге. Не решившись атаковать эти базы из-за русских минных заграждений, союзники начали блокаду побережья и бомбардировали ряд населенных пунктов в Финляндии. Не добившись существенных успехов, союзники ушли из Балтики уже через несколько месяцев.
– Прошу прощения, милорд! – сиплый голос, напоминающий скрежет железа по граниту. – Прошу прощения. Возможно, вы не в курсе, что, хотя в составе русских минных сил действительно около ста пятидесяти минных кораблей, самодвижущимися минами Уайтхеда среди них вооружено не более десятка, остальные несут на вооружении метательные, буксируемые и шестовые мины. Оставшиеся на Балтике после ухода генерал-адмирала артиллерийские корабли – это старый барбетный броненосец, более напоминающий монитор, несколько низкобортных паровых фрегатов весьма почтенного возраста и совсем уж старинные плавучие броневые батареи…
– И все же, и все же…
– О да, конечно, – в сиплом голосе зазвучала ирония, – лезть с флотом в Финский залив – задача не из простых. Но как я понял, нам предлагаются гарантии невмешательства фортов Кронштадта? Это в корне меняет дело!
– Я помню, сэр, что «царь Владимир» гарантирует нам свободный проход, но выполнит ли он свое обещание? Я добрый христианин, и самоубийство мне претит!
– Генерал-адмирал увел с Балтики крейсера, – вмешался лающий баритон. – Собственно, крейсерам во время войны на Балтике делать нечего. Крейсера должны быть на коммуникациях в океане. Наших коммуникациях. И сейчас, по сути, русские под видом карательного похода в Японию полностью закончили развертывание крейсерских сил. Русский флот находится в наивысшей стадии готовности к войне. Да и, скорее всего, нас уже ждут – думаю, что русские могли спрогнозировать некоторые… кхм… неприятности с нашей стороны.
– Позвольте полюбопытствовать, сэр! – снова скрежет стали по камню. – Даже если они нас ждут – что конкретно нам грозит?
– Минные позиции! – лающий ответ.
– Уточните, сэр, это те самые позиции, схемы расположения которых добыты нашей разведкой полгода тому назад, или мы с вами говорим о разных минных позициях? – в скрежещущем голосе чувствуется откровенная издевка.
– Спокойнее, джентльмены, спокойнее! – вмешался резкий голос хозяина дома. – Давайте поумерим эмоции! Скажите лучше, где сейчас находятся русские крейсера?
– По последним данным – прошли Коломбо. Следующая бункеровка и пополнение запаса питьевой воды запланированы в Сингапуре, – обстоятельно, с полным правом знатока, отвечает скрежещущий голос. – Вы, сэр, полагаете что?..
– Да, я думаю, что первым делом мы должны были бы попросить этого милого великого князя Владимира остановить свои крейсера, – рассудительно говорит хозяин дома. – Но он сам догадался предложить это…
– Просто остановить мало! Лучше – приказать им разоружиться, сдать замки орудий на наши корабли и под конвоем следовать
– Хорошо, так и поступим… – согласился хозяин дома, его резкий голос словно бы немного смягчился. – Собственно, уже пора подвести итоги нашей беседы. Ну… Что я могу сказать – это будет не легкая прогулка, а серьезная война! Война, к сожалению, с неясными результатами. В общем-то я так и сказал сэру Рэндольфу, когда он первый раз пришел ко мне с предложениями этого русского князя…
Но после небольшой паузы резкий голос неожиданно добавил:
– Однако этому русскому нельзя отказать в умении играть в большую политику. Первое, что он сделал, – обратился напрямую к Ее Величеству. А как вы, вероятно, знаете, джентльмены, королева до сих пор не может простить мальчишке Николаю то, что он назвал ее старой шлюхой. Итак, джентльмены, карты сданы, и играть нам придется!
Рассказывает Владимир Политов
(Виталий Целебровский) [49]
– Чайку! Чайку-с, сударь, не изволите ли? Есть самый лучший, красный, Лян-Син Чу-Фунча!
– В подстаканнике?
– Непременно-с в подстаканнике, в серебряном! Как раз для нашего вагона-ресторана давеча специально завезли из села Красного, работы тамошних ювелиров… а стаканчики у нас какие, прямо из Гуся-Хрустального, граненые! Испейте, на доброе здоровьичко…
– Кондуктор! А поедем мы – когда?
49
В написании этого фрагмента принимал участие Валерий Белоусов.
– Ну, до кондуктора мне весьма и весьма далеко – проводники мы-с… а поедем когда-с, сие по нынешним временам неизвестно!
Солидный, в черной бархатной фуражке и белом кителе, проводник ловко выставил на вагонном столике «пару чая» – пузатый фарфоровый чайничек, исходящий удивительно ароматным парком, сияющий хрустальный стакан в начищенном до бледно-голубого лунного сияния серебряном подстаканнике, вазочку с разноцветным колотым кусковым фруктовым сахаром, прикрытую белопенной салфеточкой плетеную корзиночку с мягкими, изумительно пахнущими ванилью, обсыпанными маком крендельками…
А ведь это – второй класс! Эх, вкусно жили предки наши!
Хотя почему предки и почему же – жили? Это я сейчас так живу… и сейчас только от меня зависит, чтобы все так и осталось… Ну вот уж хер вам, господа зарубежные империалисты! Не будет в моей России ни революций, ни мировых войн… Никогда!
Эх, что-то аж сердце защемило от тоски… Неврастения, батюшка ты мой!
Налив себе дрожащими от приступа внезапного гнева руками кирпично-красный, «конский» чай в хрустальную глубину стакана, я взял из вазочки салатовый кубик сахара и своими новыми, молодыми, крепкими зубами тут же его и разгрыз… во рту вмиг пахнуло осенним, бунинским ароматом антоновского яблока, найденного в сырой, палой листве старинной заброшенной усадьбы…
Неторопливо выпив три стакана горячего, ароматного чая, я призадумался: а что же мне все-таки делать? Судя по всему, застряли мы в Бологом всерьез и надолго. Поезд стоял уже часа три, что на этой магистрали считалось случаем экстраординарным! Надо было выходить из вагона и искать альтернативный способ добраться до Москвы.
Отдав гривенничек весьма вежливо, но отнюдь не угодливо поклонившемуся мне проводнику (человек честно и достойно делает свою работу, но он вовсе не ярославский холуй в тестовском трактире! А служащий железной дороги!), я шагнул из вагонного тамбура, вкусно пахнущего углем, на высокий, «островной» перрон, с обеих сторон окружающий белокаменный, с полукруглыми арками, трехэтажный классический вокзал, построенный учеником великого Константина Тона. Слева, в виде средневековой ротонды, возвышалась водонапорная башня, справа алело полуциркульное здание паровозного депо… Впрочем, как говорят дорожники, это депо никогда толком не эксплуатировали, держали как резервное, а также базой пожарного и ремонтно-восстановительного поездов.