Царь-Космос
Шрифт:
Она подошла к неровной поверхности «бугра», протянула руку к ребристому розовому камню, выступающему из-под земли, но дотронуться не решилась. Горькое ощущение обмана никуда не делось. Их подпустили к чуду, дали взглянуть одним глазком, полюбоваться издали… Обидно!
– А как тут все было, товарищ Соломатин? – ротный кивнул на розовые камни. – При язычниках?
Родион Геннадьевич развел руками:
– Можно лишь предположить. Если вспомнить рассказы о Дхори Архе, то обряд представляется мне таким. Проводился он ночью, желательно при ясном небе, чтобы боги могли видеть и слышать. Все участники стояли за кольцом камней, не заходя дальше. Считалась, что внутри – место для духов предков. Самый главный, верховный жрец или «священный правитель», занимал место в центре, где был алтарь. Во время священнодействия боги наделяли его огромной силой для того, что он мог исполнить желаемое. И непременно являли некий знак того, что слышат – и готовы помочь.
Семен без особого доверия покосился на молчаливые розовые камни. Описанная церемония отчего-то напомнила ему траурный митинг.
– Поповщина, – рассудила товарищ Зотова. – Во все времена долгогривые народ дурили. Здесь явление чисто физическое, и мы это видели. Геомагнитная аномалия! А ваши жрецы данным фактом пользовались, чтобы доверчивых людей пугать и обманывать.
– Вы весьма и весьма категоричны, – ученый еле заметно улыбнулся. – Дурить-то дурили, но не все так просто… Я давал подписку, и всего рассказать не могу. Но о некоторых вещах я узнал сам, в Столице удалось поговорить с некоторыми толковыми специалистами. Поэтому могу поделиться.
Он тоже подошел к «бугру», поглядел вокруг, кивнул на ближайший розовый монолит:
– Камни поставлены не на случайном месте. Именно здесь второй выход аномалии. Вы называете ее геомагнитной, но этот термин очень неточен. Геомагнитная аномалия чаще всего бывает там, где залегают железные руды, например под Курском. Я рискнул бы назвать данный феномен «геоэнергетическим». Возможно, он как-то связан с колебаниями напряжённости магнитного поля Земли. Выхода, как вы уже знаете, два. Видели вы и то, что энергия пульсирует. Этим, возможно, объясняются исчезновения людей. Место, полчаса назад бывшее абсолютно безопасным, становится ловушкой. Здесь же, в Шушморе, камни образуют своеобразный фильтр, и пульсация не столь опасна… Пока все понятно?
– Ну вы спросили, товарищ Соломатин! – хмыкнул Семен. – Мало пока понятного. Отчего они, язычники эти, камни сюда волокли, а не на перекресток? Там бы фильтр и вкрутили, чтобы людям не пропадать.
Достань Воробышка кивнул.
– Разумно. А вы заметили, когда начались исчезновения? Только в конце прошлого века. Тогда уже шло вовсю строительство завода. Рыли котлованы, прокладывали дороги, говорят, даже применяли взрывчатку. Что-то под землей оказалось нарушено, и энергия нашла себе новый выход – на горе неосторожным путешественникам. Шутки с неведомыми силами, какими бы они ни были, весьма опасны. Правда, энергию, идущую из-под земли, можно использовать в различных полезных целях, но тут уже начинаются тайны, и я прекращаю дозволенные речи. Прошу простить!
На этот раз замолчали надолго. Семен принялся неторопливо прохаживаться возле камней, поглядывая на неровные розовые сколы, девушка же по-прежнему стояла у «бугра», о чем-то размышляя. Наконец, резко вздернула голову:
– Вы очень умный человек, товарищ Соломатин…
Ученый с невозмутимым видом поклонился.
– …И по-умному все объясняете. Физика, энергия, наука, сплошной материализм. Только кажется мне, что вы иначе считаете. Про физику говорите, а про себя словно посмеиваетесь. Вон как про «неведомые» силы завернули! Только не выдумывайте, что вы шаман…
– Ольга! – не выдержал ротный, но девушка только отмахнулась.
– Я не в обиду, я разобраться хочу. Вы считаете, Родион Геннадьевич, что мы не поймем?
Ученый усмехнулся, вновь развел руками, но внезапно стал серьезен:
– Сам рад бы понять, товарищи. Я – убежденный материалист, воспитан на Дарвине и Писареве. Наши старики чуть меня не прокляли за то, что я посмел усомниться в истинности дхарских мифов. Но теперь начинаю понимать, что мы, современные люди, слишком самонадеянны. Предки были не глупее нас…
Он подошел к «бугру», положил ладонь на неровный розовый камень.
– «Встарь люди были божики, а мы люди тужики, а познейские будут люди пыжики: двенадцать человек соломинку поднимать, так, как прежние люди поднимали великие деревья…» Такое можно услышать почти в каждой деревне. Давняя память о минувшем Золотом веке, когда люди дружили с богами и были подобны богам. И я не понимаю, где заканчивается Сказка и начинаются осколки неведомой нам Истории. Впрочем, кое-что могу продемонстрировать. На это потребуется час, максимум – два. Хотите?
Ольга и ротный переглянулись. Вопрос показался им явно лишним.
С поляны уходить не стали, но перебрались подальше, к подножию исполинской березы. Несмотря на все возражения Ольги, Соломатин снял пальто и постелил его на землю, предложив желающим присесть. В конце концов, товарищ Зотова позволила себя уговорить. Устроились все вместе, бок о бок. Бывший замкомэск нерешительно потянулась к кобуре, где прятался кисет, но вновь передумала.
– Так я с вами и курить брошу, – вздохнула она. – Ну и ладно. Чего ждать будем, Родион Геннадьевич? Божиков и тужиков?
– Хорошо бы, – вполне серьезно согласился Соломатин. – Но это уже из области чистой фантазии. Хочу показать вам иное. Энергия – та, что под землей, определенно пульсирует. Частота пока непонятна, но сейчас, весной, наблюдается явное ускорение цикла. Мираж вы видели, а это верная примета. Думаю, ждать недолго.
– Оно того… вспыхнет? – осторожно поинтересовался Семен, вспомнив белую сферу в черной тьме ангара.
– А вот увидите! – рассмеялся ученый. – Ольга, может, вы пока нам споете?
Бывший замкомэск отчего-то смутилась.
– Нашли Плевицкую! Это у меня с фронта привычка. Скуку прогоняет… Родион Геннадьевич, а у ваших дхаров песни есть? Может, изобразите?
На этот раз засмущался Достань Воробышка.
– Я уж точно не Шаляпин, Ольга! Песен много, но, знаете, в таком месте следует выбирать, так сказать, репертуар. Шутки шутками, а вдруг нас слушают? У Дхори Арха, нашего святилища, полагалось вспоминать о самом важном, торжественном…
На миг он задумался, а потом проговорил медленно, чуть нараспев: